Влад ЯНКОВИЧ
«Аналитическая газета «Секретные исследования», №6, 2024
Крупнейшее ДТП в истории Беларуси. Эта трагедия не была случайной. Она стала расплатой за беспечность и бесхозяйственность.
При падении автобус перевернулся и сплющился
ПАДЕНИЕ С МОСТА
18 августа 1991 года произошло падение автобуса с путепровода. На трассе Минск-Вильнюс возле Хатежино пассажирский автобус ЛАЗ-699, который вёз людей с туристического слёта, пробил ограду путепровода над железнодорожными путями, перевернулся в воздухе и крышей упал на железную дорогу. Погибло 17 человек, из них 16 – на месте. Остальные пассажиры автобуса получили тяжёлые травмы. Первыми на место трагедии прибыли местные жители. Они пытались самостоятельно перевернуть автобус, но из-за того, что стойки были сломаны, им это не удалось. Авария произошла в труднодоступном месте, поэтому спасательные работы затянулись до приезда спецтехники.
Причиной катастрофы была техническая неисправность. Как показала экспертиза, у автобуса оторвался элемент рулевой тяги, а при заезде на путепровод ЛАЗ наехал на деформационный шов, в результате чего колёса транспорта вывернуло вправо. Автобус стал неуправляем, водитель уже ничего не мог сделать для предотвращения аварии. Также ограждение путепровода было закреплено без соблюдения требований – секции были сварены, а не прикручены болтами. Это, в свою очередь, уменьшало надёжность ограждения при столкновении. Однако благодаря проведённому эксперименту было определено, что автобус упал бы в любом случае, поэтому инженеров путепровода к ответственности не привлекали.
Перед отправкой автобуса в рейс водитель не проверил его исправность, чем нарушил инструкции, правила технической эксплуатации и ПДД. Следствие выяснило, что при проверке водитель мог обнаружить неисправность до выезда, также он мог обнаружить её по второстепенным признакам уже во время движения – сильный люфт рулевого колеса и посторонний стук. Во время следствия водитель скрывал, что почувствовал люфт руля, но после предоставления доказательств сознался.
На месте падения автобуса установлен памятник с именами всех 17 погибших. Его установили за счёт родственников погибших. Интересно, что на следующий день после трагедии все СМИ говорили о путче в Москве. Поэтому тема этого ДТП, крупнейшего на территории Беларуси на тот момент, нигде и никем не обсуждалась. Ниже – воспоминания людей, причастных к тем событиям, и судебные материалы.
ВСПОМИНАЕТ ОЧЕВИДЕЦ
Очевидцу Евгению из Хатежино тогда было 30 лет, а в 2016-м, когда он поделился с журналистами своими воспоминаниями, – 55. Он рассказал:
«После обеда мы с отцом обтёсывали стропила, намеревались собирать сарай. Чтобы стружка не лежала под порогом дома, чуть отошли. Работали, и вдруг – громкий удар, скрежет железа. Я был спиной к мосту, а отец, наверное, видел. Сказал: беги, там что-то свалилось.
Добрался, увидел: автобус лежит вверх тормашками, колёсами кверху. Лежит прямо на рельсах, чуть по диагонали, кабина смотрит вправо (по ходу движения). Заметил, как торчала продольная рулевая тяга – с открученными болтами. Взглянул наверх: перила моста собрало в кучу. Они, превратившись в железную массу, упали вслед за ЛАЗом. Высоковольтных проводов для электричек тогда не было. Кроме меня – никого. Только какой-то мужик стоял под мостом. Совсем бледный был, двумя руками со всей силы сжимал гитару, его всего трясло, но травм никаких. Откуда он там взялся, зачем схватил гитару, я так и не понял. Все пассажиры и водитель зажаты внутри автобуса.
От удара крышу смяло, стойки не выдержали веса, от окон остался узенький проём – не залезть, не вылезть. Пассажиры оказались просто придавлены. Обошёл со стороны – из форточки выпал мужчина, тело ниже пояса осталось внутри. Схватил за подмышки, попробовал вытянуть, а потом подумал: вдруг у него всё там переломано, а я как потяну, так что-нибудь внутри останется. А ему на лицо бензин капает, не останавливается. Я подложил какую-то жестянку, чтобы топливо не лилось на человека. Рядом лежал подросток в похожем положении. Его тоже выбросило не полностью, ноги остались придавлены автобусом. Я вновь побоялся тянуть – мало ли что.
Потом подбежали люди, которые остановились на трассе. Инструментов никаких: ни лома, ни топора. Как вытягивать пострадавших? Стояли, смотрели, как болваны. Я послал одного человека налево по путям – на случай, если будет идти поезд, направо пошёл сам. Через минут 20 меня догнали, сказали, что позвонили на станцию – предупредили диспетчера. Возвращаюсь, вижу: у людей появились в руках ломы, какие-то инструменты. К мосту подогнали КАМАЗ, спустили вниз трос, зацепили переднюю часть автобуса. Думали, спереди обычно дети сидят, их и будем спасать первыми. Грузовик дал газу, проехал чуток, тут из автобуса раздались страшные стоны. И было непонятно: легче людям стало или наоборот. КАМАЗ не выдержал нагрузки, колёса просто заскользили обратно, автобус вернулся в прежнее положение.
После подъехала милиция, подогнали автокраны. Кое-как подняли одну сторону. Гидравлических инструментов, которыми сейчас пользуются в МЧС, тогда не было, работали железными прутьями. Спасение затянулось, уже начинались сумерки. Тела погибших мы относили к лесу, а кто дышал, того поднимали наверх, на трассу. В 91-м здесь не было никакой дороги, даже гравийки. Там, наверху, их забирали скорые. Какой-то мотоциклист говорил, что ребята возвращались после турслёта на речке у Ракова – он был из их группы. Всего в салоне автобуса было под 30 человек, наверх подняли только 12.
Когда вернулся домой, хряпнул с батей по 200 грамм. На следующий день я устраивался работать машинистом на железную дорогу. Так вышло, что потом мне не раз приходилось проезжать у этого места – на поездах. Видел, как появился памятник, как к нему приезжают семьи погибших. Люди до сих пор навещают, по несколько раз на год».
ЦЕНА БЕСПЕЧНОСТИ
В 2016 году в беседе с журналистами Михаил Филиппович Папкович, полковник милиции в отставке, а в начале 90-х – старший следователь по особо важным делам, рассказал:
«Я знал, что однажды ко мне придут журналисты с вопросами об этом забытом ДТП. Могу точно сказать: за всю мою практику, да и за всё время существования Беларуси авария под Хатежино – самая крупная. Ко мне в те годы стекались все наиболее сложные дела, связанные с дорожными происшествиями. Этот случай – как раз из таких. На установление всех обстоятельств у меня ушло девять месяцев. Выяснилось, что причиной трагедии стали техническая неисправность и повсеместное разгильдяйство.
Мы установили, что в автобусе были туристы, возвращавшиеся в столицу после турслёта. Пассажиры веселились, в салоне играла музыка. При заезде на путепровод, после того как ЛАЗ наехал на деформационный шов моста, раздался резкий стук. Водитель, который в результате происшествия остался жив, утверждал, что ничего не слышал, ничего не почувствовал. Но позже нам удалось доказать, что он солгал. После появления звука автобус стал неуправляемым, колёса вывернуло вправо, 15-тонная машина пробила ограждение и крышей рухнула на железную дорогу, перевернувшись в воздухе.
Когда изучали остатки автобуса, сразу бросилось в глаза: элемент рулевой тяги был оторван. Оказалось, за месяц до происшествия ЛАЗ проходил техобслуживание. Узел подлежал разборке. Когда его собирали обратно, допустили фатальную халатность. Шаровый палец по технологии должен был крепиться с помощью динамометрического ключа. Мастера-слесари же затянули его как получалось – с помощью обычного ключа и трубы, используемой в качестве рычага. Также не установили шплинт. В итоге за пару недель поездок шаровый палец из круглого превратился в эллипсовидный. Из-за этого гайки крепления медленно разбалтывались. Одну из них мы нашли за 160 метров до моста – она и стала вещественным доказательством. Материал в отношении слесарей я передал в прокуратуру. Позже слышал, что дело так и не было возбуждено.
Я стал утверждать, что ответственность частично ложится и на механика, выпустившего машину в рейс. Он уверял, что проверял ЛАЗ перед поездкой. Но во время эксперимента выяснилось: он даже физически не мог залезть под автобус в указанную им самим смотровую яму. Его признали виновным, но от уголовной ответственности освободили из-за возраста. Дело по обвинению 60-летнего механика прекратили на основании закона «Об амнистии».
Также оказалось, что ограждение путепровода было построено без соблюдения технологии. Секции перил были сварены, а не скручены болтами, как того требовали правила. Кто-то предполагал, что в обратном случае они смогли бы выдержать удар и автобус остался бы на мосту. Эксперты просчитали угол атаки машины на ограждение (28 градусов), выяснили показатели энергоёмкости ограждения с болтами. После математических вычислений стало понятно, что ЛАЗ всё равно бы упал, независимо от того, были бы болты или нет. Инженеров, которые принимали путепровод после строительства, не привлекли.
Мне предстояло определить, насколько правдивы слова водителя, утверждавшего, что он не знал о поломке, ничего не почувствовал в момент обрыва рулевой тяги и никак не мог среагировать. Вновь поставили эксперимент: нагрузили такой же ЛАЗ-699 до веса в 15 тонн, нарочно повредили рулевую тягу (воссоздали недобросовестную сборку узла), за руль посадили человека со стороны (не обвиняемого) и вместе с ним отправились кататься. Предупредили, чтобы ехал медленно по дорогам с минимальным трафиком. Через каждые несколько десятков километров останавливались, отправляли шофёра на перекур, а сами заглядывали под днище – как там тяга?
В какой-то момент случилось то же, что и с упавшим автобусом, – отлетели гайки. Появился громкий стук, водитель почувствовал, как резко увеличился люфт руля. Он ещё воскликнул: «Ого! Что это такое?» С момента, когда под днищем застучало, до того мига, когда тяга окончательно оторвалась, прошло достаточно времени, чтобы шофёр успел снизить скорость и остановиться. Причём это было не экстренное торможение, а постепенное. Когда мы предъявили результаты эксперимента обвиняемому водителю, тот, как помню, опустил голову, признался: привык к большому люфту руля, просто не обращал внимания. Суд первой инстанции признал его виновным, но позже дело было направлено на новое рассмотрение. Закончилось ли оно для водителя сроком, я не знаю».
АВТОБУС ПОЛНОСТЬЮ СПЛЮСНУЛО
Александр, друг ребят, ехавших в автобусе, организатор ежегодных встреч у памятника, рассказал в 2016 году:
«На турслёт у реки Ислочь близ Ракова собралась дружная компания с нескольких заводов, связанных с авиацией. Это был очень сплочённый коллектив, нередко побеждавший на туристических соревнованиях: прохождение полосы, обустройство лагеря, художественная самодеятельность, ориентирование… Я не поехал по семейным обстоятельствам, не смог. Помню, ко мне ещё две знакомые девушки зашли в цех, просили: мол, давай с нами. Одна из них – Анжелика – погибла там. Накануне происшествия я отказался, но уговорил своего друга детства Костю, прошедшего Афган. Он не вернулся с той поездки. До сих пор корю себя.
Сам я там не был, но знаю все обстоятельства до мельчайших подробностей, так как постоянно поддерживаю связь с теми, кто падал в том автобусе. Мы встречаемся под мостом каждое 18 августа в 16:20. Выжившие в той трагедии помнят: ещё в турлагере водителя видели залезающим под днище. Определённо у него были сомнения в исправности автобуса. Но он понадеялся на случай. Водитель спешил закончить поездку, так как его выгнали на работу из отпуска. Это была не та машина, на которой он ездил постоянно, к которой привык.
Глядя на фотографии с места катастрофы, я вообще удивляюсь, как там можно было выжить. Автобус почти полностью сплюснуло. Выжившие вспоминают, как наш друг Игорь, когда машина пробила ограду, успел выкрикнуть: «Это конец». А в следующий миг – удар. Игорь погиб. Вся середина ЛАЗа попала на рельсы и железнодорожную насыпь. Основной удар пришелся на людей, сидевших в середине салона.
Авария случилась в воскресенье, а в понедельник утром на заводе только об этом и говорили, знали все. Такое невозможно было замолчать. Люди называли фамилии погибших, только о Юре ничего не было слышно. Ко мне подошёл его старший брат – весь белый, растерянный: «Ты про Юрку слышал?» – «Ничего». – «Говорят, увезли (то есть нет среди погибших)». Но позже стало известно, что его не спасли, скончался в больнице.
К аварии привело всеобщее разгильдяйство. Я слышал, что после того ДТП проводили проверки в автопарках. Парк того предприятия, чей ЛАЗ мы наняли, запретил выезд 80 машинам из-за технического несоответствия. Тогда тоже многое делалось уже после того, как клюнет жареный петух. Ограждение путепровода у Хатежино было построено без соблюдения технологии: секции перил были сварены, а не скручены болтами, как того требовали правила. После все мосты со сварными швами переделали, укрепили болтами.
Мне говорят, что я ни в чём не виноват. Но я чувствую ответственность за Костю. Я организовываю встречи каждое 18 августа, подготавливаю стол, слежу за памятником. Мы бы все – выжившие и родственники погибших – хотели, чтобы об этой трагедии помнили как о примере страшных последствий безалаберности, чтобы больше такого никогда не повторялось. Ещё хотелось бы, чтобы не забывали наших ушедших друзей: Аброськину Иру, Алейника Юру, Грамадского Игоря, Зарецкого Сергея, Зуеву Марину, Королёву Тамару, Масальцева Павла и его сына Павлика, Нигреева Костю, Пономареву Таню, Редько Игоря, Рудого Витю, Сидорик Анжелику, Тиханович Раю, Труса Игоря, Фауста Владимира, Юркевич Иру».
ВСПОМИНАЕТ ЖЕНА ВОДИТЕЛЯ
Водитель ЛАЗа в 2013 году погиб при пожаре. Его последняя жена Ирина рассказала журналистам:
«С ним случалось немало несчастий. Когда был 3-летним мальчиком, упал с высоты частного дома, еле спасли. В армии служил в ВДВ, во время прыжка с парашютом перекрутились стропы, и он упал на сосну, отделался переломами рук. Потом случилась эта авария: сотрясение мозга и переломы. А три года назад он погиб при пожаре.
Тогда, в 1991-м, он не должен был выезжать на маршрут, его вызвали на работу в его отпуск, вместо напарника, который почему-то отказался от поездки. Валера не считал себя виноватым – по нашему мнению, это было стечение обстоятельств. Когда выбивает рулевое управление, вряд ли человек может что-то сделать. После удара он получил сотрясение мозга, какие-то моменты перед самим падением стёрлись из памяти. Итогом этой травмы для него стали проблемы со слухом. Ещё у него были переломаны ноги и ключица. Сразу после происшествия ему поставили третью группу инвалидности, но позже её сняли.
Суд длился долго – более трёх лет. Каждый раз, когда его оправдывал тот или иной суд, пострадавшие писали апелляцию. Как я поняла, люди требовали или найти и наказать виновного, или заставить транспортное предприятие, которому принадлежал ЛАЗ, выплачивать компенсацию. Из-за этого процесс затянулся. До Верховного суда дошла лишь одна женщина, мать погибшей там девушки. Вначале Валера платил адвокату, но потом просто закончились деньги, он распродал почти всё. Защитник всё же не ушёл, довел дело до финала. Всё это время муж не был под стражей. И даже после вынесения приговора его отпустили из зала суда. Прокурор изначально запрашивал 15 лет лишения свободы, дали 7 с половиной. Водительских прав не лишили. Складывалось ощущение, что многие остались не при делах, но хоть какого-то виновного в гибели людей найти было нужно. Им и стал мой муж. Говорили, водитель должен был проверить состояние автобуса вместе с механиком, но проявил халатность.
Мы познакомились через его двоюродного брата, когда Валера уже был под следствием. После оглашения приговора прошло несколько месяцев, никто не звонил. Я позвонила в прокуратуру, спросила: «Когда его заберут в колонию?» Отвечают: «В течение трёх лет». Мол, соберите дежурный чемодан и ждите. Я твёрдо решила: так не пойдёт. Мне хотелось уверенности в завтрашнем дне, хотелось знать, что его не увезут в любой момент. Как с таким раскладом было строить планы на семью? В итоге я сама попросила, чтобы Валеру поскорее посадили. После содействия знакомого прокурора он собрал вещи и отправился в СИЗО на Кабушкина. Затем его перевели на Володарку, потом – в колонию в Горках. Там он со временем начал возить начальника отряда, работать механиком в кино. Снимал квартиру, в колонию приходил лишь отмечаться. Я приезжала каждые два месяца. Дважды Валера попадал под амнистию, в общей сложности он провёл там 2 года и 8 месяцев. Совершил и расплатился. Пострадавшие и родственники погибших больше не выходили на связь.
Когда освободился, устроился грузчиком, потом укладывал паркет. Я переехала к нему в дом, у нас родилась дочь. С 2003-го и до конца жизни муж работал водителем маршрутного такси. Три года назад он погиб. В гараже загорелся масляный обогреватель. Валера хотел выдернуть шнур из розетки, но в этот момент прибор взорвался. Мужа окатило горящим маслом от макушки до пят. Он с братом смог доехать до больницы, самостоятельно оформил нужные бумаги, лёг на каталку, и его увезли в реанимацию. Но он не проснулся – оказалось, ожог 80% тела. Ему был 51 год».
ОФИЦИАЛЬНО
Верховный суд на журналистский запрос дал такой ответ:
«Водитель перед выездом не проверил исправность узлов и приборов, влияющих на безопасность. Тем самым нарушил «Инструкции для водителей автобусов», ПДД и «Правила технической эксплуатации». Имея реальную возможность путем визуального осмотра обнаружить отсутствие шплинта в шаровом пальце, фиксирующего гайку крепления продольной рулевой тяги к гидроусилителю руля, а также послабление указанной гайки и болтов крепления карданного вала к фланцу главной передачи, не обнаружил неисправности и выехал на линию. Имел также реальную возможность определить неисправность по увеличенному люфту рулевого колеса и периодически возникающему постороннему стуку. Не следил за техсостоянием ТС в пути, не прекратил дальнейшее движение и продолжал эксплуатацию неисправной машины. В итоге на скорости 80-90 км/ч развинтилась незашплинтованная гайка, рассоединилась тяга, которая упала и волочилась по проезжей части, а неуправляемый автобус при выезде на путепровод резко изменил направление движения и, разрушив ограждение, упал на ж/д полотно.
Выпустившему на линию механику было предъявлено обвинение по статье «Выпуск в эксплуатацию технически неисправных ТС». Однако уголовное преследование было прекращено в связи с применением амнистии.
В 1994 году за отсутствием в деяниях водителя состава преступления и недоказанностью участия в его совершении народный суд Минского района вынес оправдательный приговор. Приговор был обжалован потерпевшими, отменён судом кассационной инстанции. Впоследствии дело неоднократно пересматривалось. В 1995 году водителя признали виновным, ему было назначено наказание в виде 7 лет лишения свободы без лишения прав с отбыванием в колонии-поселении для лиц, совершивших преступление по неосторожности. Позже судебная коллегия Верховного суда оставила приговор без изменений. В 1999 году был освобождён в связи с применением амнистии».
СТРАННАЯ ИСТОРИЯ
Эта история кажется крайне странной и вызывает вопросы. Если бы подобное произошло, например, в Германии, то там пострадавшие судились бы не с водителем, а с фирмой, которой принадлежит автобус. И на скамье подсудимых был бы директор этой фирмы, и фирма выплачивала бы пострадавшим компенсацию.
У нас же предприятие, которому принадлежал автобус, не стало ни за что отвечать, как и государство. Семьям пострадавших платить не стали и даже не поставили памятник – его сами пострадавшие установили на свои деньги. Да уж, мы действительно не в Германии живём…
