Ян ЛИСОВСКИЙ

«Аналитическая газета «Секретные исследования», №7, 2022

Коммунистическая пропаганда много лет осуждала Кровавое воскресенье – расстрел царскими войсками мирной демонстрации в Петербурге в январе 1905 года. Но в 1962 году и в самом СССР произошло подобное событие. Случилось оно в Новочеркасске Ростовской области и вошло в историю как «Новочеркасский расстрел». Долгое время это событие замалчивалось властями, о нём не упоминало ни одно СМИ, но в наше время о нём пишут.

Это преступление вполне логично, так как в СССР было запрещено демонстрировать любое несогласие, за что беспощадно карали простых граждан. Совсем недавно о тех событиях рассказал российский историк Андрей Сарматов в очерке «Новочеркасский расстрел: «кровавое воскресенье» по-советски». Мы использовали материалы из его расследования.

ВОЛНЕНИЯ РАБОЧИХ

К началу 1960-х годов в нищем СССР был острый дефицит продуктов питания первой необходимости, в том числе мяса, молока, хлеба, растительного масла и круп. Историк помнит очереди за продуктами в Ростове-на-Дону: «Бабушка будила меня в 5 часов утра, и я шёл к продуктовому магазину, где с сотнями людей ждал его открытия в 9 часов. Я покупал масло низкого качества, разбавленную водопроводной водой сметану, жуткий словно резиновый хлеб. К 10 часам утра магазин был уже пуст».

Правительство обворовывало трудящихся – половину зарплаты отдавали облигациями, погашение которых обещали через десятилетия. Но этого «слугам народа» показалось мало, и сытая, богатая, питающаяся в своих закрытых распределителях номенклатура объявила о повышении стоимости мяса, мясных продуктов, масла и молока. Цены в один миг взлетели в среднем на 30%.

Повышение цен всколыхнуло всю страну. В Москве, Ленинграде, Донецке, Киеве, Днепропетровске, Тбилиси, Твери и других крупных городах прошли стихийные митинги, появились антиправительственные листовки. Но особенно болезненным повышение цен оказалось для рабочих Новочеркасска, которым как раз незадолго до этого, зимой-весной 1962 года, резко понизили зарплаты.

Население Новочеркасска в начале 1960-х годов составляло около 140 тысяч человек. Из них 12 тысяч работали на Новочеркасском электровозостроительном заводе (НЭВЗ). НЭВЗ к 1962 году был технически отсталым предприятием, на нём практиковался тяжёлый физический труд, отсутствовала элементарная безопасность, а почти все рабочие жили в бараках. Те, кто имел возможность снимать квартиры, платили за это до трети от своей и без того нищенской зарплаты (причём мужа и жены вместе взятых). Даже в докладных записках сотрудников КГБ своему начальству сообщалось, что на НЭВЗ «администрация бездушно относится к людям, не проявляет заботы о создании нормальных бытовых условий, организации общественного питания, не уделяет внимания вопросам техники безопасности».

И вот терпение рабочих иссякло. Днём 31 мая 1962 года стало известно о повышении цен, а уже на следующее утро рабочие договорились выйти на «несанкционированный незаконный пикет». Утром 1 июня рабочие одного из цехов не приступили к обязанностям, объявив забастовку и потребовав повысить зарплаты и улучшить условия труда. Вскоре к ним присоединились и люди остальных цехов. Когда на завод прибыл директор Борис Курочкин, рабочие начали говорить ему, что теперь на такую зарплату невозможно прожить и что им не хватает денег даже на мясо. Вместо того, чтобы пообещать бастующим повысить зарплаты, Курочкин нахамил и нагло, с презрением к людям ответил:

«Не хватает денег на мясо, жрите пирожки с ливером».

Такой ответ вызвал бурю негодования в толпе, директора освистали, и он еле покинул завод на своей машине.

После этого митингующие, которых было уже около четырёх тысяч человек, отправились к проходящей поблизости от завода железной дороге «Ростов – Москва» и перекрыли её. Вскоре подошёл пассажирский поезд, который вынужден был остановиться перед огромной толпой забастовщиков. Кто-то написал на локомотиве фразу «Хрущёва – на мясо!».

Участники «незаконного пикета» продолжали выкрикивать лозунги, самым популярным из которых был «Хлеба, мяса, масла». Несколько ораторов произнесли речи. Кто-то предлагал действовать радикальнее, другие же, напротив, призывали оставаться в рамках закона и митинговать мирно (хотя любой митинг считался тяжким преступлением). Ближе к вечеру поезд отпустили, и он вернулся на предыдущую станцию.

Тем временем около полудня о забастовке доложили Хрущёву. Посовещавшись с министрами обороны, внутренних дел и председателем КГБ, генсек отдал приказ подавить «антисоветский мятеж» силой. Особенно его лично задело «Хрущёва – на мясо!», и он приказал пустить на мясо сам весь Новочеркасск. «Слуги народа» бросились мстить за обиду и пускать город на мясо.

ПУСТИТЬ ГОРОД НА МЯСО!

Спустя пару часов министр обороны маршал Родион Малиновский позвонил начальнику штаба Северо-Кавказского округа и повторил приказ беспощадно подавить протесты силой. Чтобы руководить действиями армии, милиции и КГБ на месте событий, из Москвы в Новочеркасск выехали члены правительства Фрол Козлов, Анастас Микоян, бывший председатель КГБ Александр Шелепин и председатель Совмина РСФСР Дмитрий Полянский.

Около 16:30 к протестующим вышли «слуги народа»: первый секретарь ростовского обкома Александр Басов, председатель ростовского облисполкома Иван Заметин, первый секретарь новочеркасского горкома КПСС Тимофей Логинов и директор завода Борис Курочкин. Первым с речью к рабочим выступил Басов, но говорил он так лживо, что толпа его освистала и начала бросать в него бутылки и палки. Следующим попытался что-то сказать Курочкин, но в него тоже полетели различные предметы. В итоге все четыре номенклатурщика вынуждены были укрыться в административном здании завода и смогли покинуть его лишь несколько часов спустя.

С 18:00 к заводу прибывали отряды военных и милиции общей численностью до 200 человек, подъехали также три БТРа. Однако боевых патронов у них не было, поэтому в тот день жертв удалось избежать. Около 30 протестовавших, проявлявших особую активность, арестовали и доставили в городской отдел МВД. Вечером трудящиеся жгли на кострах портреты Хрущёва и других партийных деятелей. Около полуночи большинство митингующих разошлось, договорившись снова собраться на следующее утро.

Примерно в три часа ночи в Новочеркасск вошли танки и войска, которые сразу заняли территорию завода и вытеснили оттуда немногочисленных остававшихся там «пикетчиков». Все важнейшие объекты города, включая почту, телеграф, радиоузел, горисполком, горком партии, отдел милиции, КГБ и Государственный банк, были взяты под усиленную охрану солдатами.

Утром вновь собравшиеся на заводе рабочие продолжили «майдан». Очень многие держали в руках красные знамёна и портреты Ленина. Поскольку находиться далее на занятом милицией и военными заводе не было смысла, толпа бастующих под красными флагами направилась в центр города, «на площадь», где в здании горкома находились Козлов, Микоян, Шелепин, Полянский и другие партийные нувориши.

Путь от завода к центру пролегал через мост на реке Тузлов. Там к этому времени уже стояли танки и солдаты под командованием генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова, ветерана Великой Отечественной войны и Героя Советского Союза. При приближении к мосту толпы протестующих командующий Северо-Кавказским военным округом генерал Исса Плиев передал Шапошникову приказ: раздавить и расстрелять толпу пикетчиков танками. Шапошников отказался выполнять это явно преступное распоряжение, заявив Плиеву: «Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками».

Впоследствии, когда Шапошникова спрашивали, что было бы, если б он не ослушался, генерал отвечал, что жертв в таком случае были бы тысячи. На самом деле Шапошников занимается саморекламой (и даже смог ею обмануть журналистов). Почему он только себя считает таким одним редкостным гуманистом, а всех своих подчинённых – офицеров и солдат – представляет отмороженными фашистами, которые запросто стали бы стрелять в свой народ и давить его гусеницами? В реальности ни армия, ни милиция вообще не стреляли в людей, это делали специально привезённые по приказу Хрущёва сотрудники КГБ, чьи имена до сих пор неизвестны.

РАССТРЕЛ «МАЙДАНА»

Тем временем толпа рабочих, к которым по дороге присоединялись сотни горожан, включая женщин и подростков, преодолела танки и продолжила двигаться в центр города. Это многие, многие тысячи возмущённых людей.

Узнав, что митингующие прошли танки, Козлов, Микоян и прочие высшие номенклатурщики, находившиеся в здании горкома, в чудовищной панике бежали в военный городок, где прятались от митингующих людей и городские власти. Дойдя до горкома, толпа начала вести себя гораздо агрессивнее. Кто-то принялся бить стёкла в здании, другие избили нескольких находившихся поблизости милиционеров. Отдельные митингующие пробрались в горком и, не найдя там ненавистных плутократов антинародного режима, принялись портить мебель.

В этот момент к горкому подошли около 50 солдат милиции с автоматами под командованием генерал-майора Ивана Олешко, которые встали между зданием и толпой. Особо разгорячённые митингующие попытались отобрать оружие у солдат, те оттеснили их и дали предупредительные выстрелы поверх голов. И тут последовали прицельные выстрелы непонятно кого – тех, кто находился за милицией. Одним из этих прицельных выстрелов (снайперским) был убит сидящий на дереве подросток, пришедший посмотреть на митинг.

Провокация снайперов удалась: толпа кинулась на солдат, последовали выстрелы по людям, митингующие начали разбегаться в разные стороны. При этом милиция всё это время стреляла только в воздух, а генерал Олешко кричал, чтобы солдаты прекратили огонь. Милиционеры не понимали, кто же стреляет по людям. Это была тайно устроенная сознательная провокация.

Камень-на-Крови в память о Новочеркасском расстреле. Новочеркасск, наши дни

Вот как эти события описывают очевидцы. Анатолий Жмурин, на тот момент 24-летний парень, в разговоре с журналистами 55 лет спустя вспоминал:

«Я не мог поверить, что будут стрелять. Надобности не было никакой. Все спокойно себя вели. Ждали, что приедут выступать начальники. Никто не кидал камни, никто ничего не делал. Могли бы разогнать водой из пожарных автомобилей».

Другой очевидец, Павел Грибов, на тот момент 12-летний подросток, так описывал расстрел:

«Я был пацанёнком 12 лет, и меня занесло на эту площадь. Когда начали стрелять, побежал через заборы. Увидел, как мужичок забежал в парикмахерскую в открытую дверь, я за ним. Встал за стену, увидел, что парикмахер ходит и кланяется, и кланяется. Не понял сначала, что произошло. Потом увидел, что она двумя руками держалась за живот и у неё из-под рук расходилось красное пятно. Получается, погибла от случайной пули».

Стал очевидцем расстрела и будущий генерал Александр Лебедь, которому на тот момент тоже было 12 лет. Он, как и его сверстники, наблюдал за расправой, сидя на дереве. Журналист Вадим Карлов писал об этом:

«Очевидцы рассказывают, что после выстрелов посыпались, как груши, любопытные мальчишки, забравшиеся на деревья в скверике. Сидел среди ветвей и будущий генерал двенадцатилетний Саша Лебедь. Жил он на соседней улице Свердлова, которая теперь названа его именем, всего в квартале от горкома. Естественно, не мог не прибежать и не поглазеть. Он сам об этом потом рассказывал, когда приезжал в город во время персональной президентской кампании. О том, как после первых выстрелов кубарем скатился вниз, как каким-то чудом перемахнул через высоченный забор. Видел вроде бы и убитых малышей. Тому есть и другие косвенные подтверждения. Очевидцы вспоминают про рассыпанную обувь и белые детские панамки: они валялись по всей кроваво-грязной площади».

В программе «Сегодня» телеканала «НТВ» в 2007 году приводились слова Николая Степанова, представленного участником событий 1962 года: «Две девочки, и ещё кто-то лежал, кто – не знаю. Я говорю – глянь, что это такое? Детей постреляли!».

Расстрел на площади, который вёлся непонятно откуда, продолжался всего три-четыре минуты. После этого люди разбежались, на земле осталось лежать много десятков человек – убитые и тяжело раненные.

КТО ЖЕ СТРЕЛЯЛ?

Когда спустя 30 лет Прокуратура РФ стала проводить расследование этого дела, многие из бывших в тот момент на площади солдат утверждали, что стреляли не они, а неизвестные люди как в военной, так и в гражданской одежде, сидевшие на крышах ближайших зданий.

Один из солдат утверждал, что с крыши здания горкома сыпались пулемётные гильзы (у милиции генерал-майора Ивана Олешко пулемётов не было). Другой – что после расстрела из здания вышли двое неизвестных военных с ручными пулемётами в руках. Третий видел, как двое мужчин в гражданской одежде (очевидно, чекисты КГБ) стреляли по убегающим людям из пистолетов. Четвёртый говорил, что видел группу КГБ из десяти солдат со снайперскими винтовками.

Конечно, на первый взгляд может показаться, что все эти солдаты пытались лишь выгородить себя, переложив вину на неизвестных снайперов. Однако достоверно известен и такой факт: за день до расстрела мирных жителей города в местную гостиницу заселились странные «27 музыкантов вместе с дирижёром», которых никто в городе не ждал и не знал. Причём, для этого были насильно выселены все уже жившие на втором этаже гостиницы люди. Если бы они действительно были музыкантами, очевидно, насильно покидать гостиницу никого не заставили бы.

В тот же день произошла стрельба и в горотделе милиции, который попыталась штурмовать другая группа митингующих. Там погибло минимум четыре человека, и ещё около десятка были тяжело ранены.

Известно, что некоторые тяжело раненные скончались в ближайшие после трагедии дни. Например, 20 июня умер Леонид Шульга – 16-летний подросток, раненный во время расстрела. Его мать вынуждена была просить разрешение на похороны у начальника новочеркасской милиции. Тот предложил провести в последний путь подростка «подальше от майдана» в станице Грушевской – «во избежание демонстраций». Семье заявили о том, что во время похорон нельзя плакать и причитать, иначе арестуют.

Сразу после расстрела площадь начали очищать от трупов и раненных. Тела погрузили в машины и увезли в неизвестном направлении. Как станет известно гораздо позже, 20 погибших были похоронены в одной братской могиле, остальные – на разных кладбищах Ростовской области в чужих могилах, за которыми КГБ запрещал ухаживать.

«УБИТЫ ЗЕВАКИ»

Милицейские записи об убитых выглядели так:

«Утром шёл оформляться на другую работу. Сквозное огнестрельное ранение головы. Зевака».

«4 месяца беременности. Травма грудной клетки с повреждением органов грудной клетки. Зевака».

«Травма с повреждением костей черепа и вещества мозга. Зевака».

«Сидел на дереве. Упал, как груша. Стал убегать, упал. Пуля вошла в затылок, вырвала часть лица. Зевака».

«Травма шеи с повреждением крупных сосудов. Убит из автомата. Активный».

Крови на площади было так много, что, по воспоминаниям очевидца, одна из женщин опустила в лужу крови руки и стала умывать лицо, крича, что там есть кровь и её мужа. Площадь не удалось полностью очистить от крови даже пожарными машинами. Тогда на этом месте, пытаясь замазать кровь и следы убийств, «слуги народа» приказали положить новый асфальт.

Примечательно, что власти отказались выдавать родственникам тела убитых или даже называть место их захоронения. Ольга Артющенко, мать убитого 15-летнего подростка, рассказывает:

«…Ну пришла я в милицию. В милиции сказали, нужно идти в горсовет. Пришла в горсовет – там Сиротин, секретарь. Говорит: что ты хочешь? Говорю: да убили у меня мальчика, отдайте хоть тело. А он говорит, здесь никто не стрелял, никто никого не убивал… Молодой человек подошёл, забрал меня и рот мне закрывал… И до военных повёл. А там ничего не могут сказать. Говорят, ну придите завтра. Я и завтра ходила. И это… Сиротина побила. И меня отправили в нервное отделение. Там недалеко, в психдом».

РАССЛЕДОВАНИЕ ПРОКУРАТУРЫ РФ

Российский историк Андрей Сарматов пишет, что «так закончилась Новочеркасская трагедия». В августе того же года состоялся суд, на котором семь активных участников «незаконных пикетов» приговорили к расстрелу, а ещё 103 человека получили сроки заключения до 15 лет.

Однако в 1992 году состоялось новое судебное расследование РФ, на котором осуждены были уже те в самом деле самые настоящие фашисты, кто отдавал приказ стрелять по протестующим рабочим. Главными виновниками преступления были названы Никита Хрущёв, Фрол Козлов, Анастас Микоян и другие высшие партийные чиновники. Поскольку все они к тому времени уже умерли, уголовное дело было прекращено. Историк пишет: «Таким образом, подобные преступления не имеют срока давности, и рано или поздно, но всегда будут расследованы. Как показывает история, обычно это происходит сразу после смены политического режима».

Российские исследователи тех кровавых событий пишут, что массовый расстрел населения города был организован спецслужбами Кремля по личному приказу Хрущёва – как месть и кара за лозунг протестующих «Хрущёва на мясо!». Который был ответом на злобные слова директора завода Курочкина рабочим: «Не хватает денег на мясо, жрите пирожки с ливером».

Как потом оказалось, даже не «жрите ливер», а жрите пули. По оценкам исследователей, плутократы Москвы убили несколько сот мирных жителей города, огромное число было ранено и покалечено, других сотнями массово репрессировали. По международным нормам это именно геноцид Новочеркасска, так как жителей города приказал «пустить на мясо» Хрущёв. Правда, Прокуратура РФ не ставила вопроса именно о геноциде, но не трудно и поставить такой вопрос, так как такие преступления с массовым уничтожением и массовой посадкой на 15 лет всей самой активной части города – это и есть в самом чистом виде ГЕНОЦИД против всего местного населения.

Как показало расследование историков, стрельбу по людям начали и вели снайперы и сотрудники КГБ с пулемётами с крыш домов. Ранее стрелять по людям отказалось танковое подразделение генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова, а глава милиции на площади вообще застрелился, увидев этот расстрел и сотни окровавленных тел людей на асфальте. Точно так не вызывает сомнений, что абсолютно никто из его милиционеров и солдат внутренних войск никогда бы не стал стрелять в свой народ. Их просто подставили каратели из КГБ.

ВСЁ ИЗ-ЗА ЛИВЕРА

Но вернёмся к причине всего. Власти оправдывались: мол, рабочих расстреляли по той причине, что они отказались жрать пирожки с ливером. Вы вдумайтесь: СССР подавил восстание против ливера!

24-летний слесарь Вячеслав Черных, которого судили за то, что он «с группой лиц в количестве около 15 человек ... пришёл в компрессорную станцию» и включил заводской гудок на полную мощность, объяснил на суде: «Чтобы купить мяса, масла, мясных продуктов, нужно было ехать в другие города – г. Шахты, Ростов. Конечно, невольно напрашивался вопрос, почему так плохо снабжают город. Вывод один. Нет внимания на нужды трудящихся со стороны местных органов руководства».

Этот слесарь стал инициатором написания лозунга «Мяса, молока, повышения зарплаты». Потом толпа трудящихся ритмически скандировала свой главный лозунг: «Мяса, масла, молока». 38-летняя уборщица М. Залетина кричала начальству: «Что, толстопузый, загоняешь людей на работу, не будем работать. Наели брюхи, напились крови, а нам нечем жить». Рабочий Григорий Катков в разговоре с начальником цеха возмущался: «Мы и раньше мяса не ели, а теперь вовсе не придётся есть».

Люди были обмануты дважды. Во-первых, партийно-хозяйственное начальство получало зарплаты, которые были в разы больше зарплат трудящихся (и не облигациями), и только тарифы рабочих были снижены, это понижение зарплат не коснулось номенклатуры. А во-вторых, «слуги народа» питались из спецраспределителей, где получали дефицитные продукты, да ещё по сниженным ценам. При этом трудящиеся месяцами не ели мяса, масла, а молоко в их семьях появлялось лишь несколько раз в месяц.

Согласно обвинению в суде, 30-летний грузчик Николай Козлов во время митинга на площади поднял в воздух своего малолетнего ребёнка и требовал от властей для него еды – с криком: «в детей стрелять не будете!». Но вместо еды стали стрелять и поубивали… Дети почти всех трудящихся болели малокровием, от постоянного недоедания падали в обмороки по пути в школу. Это вопиюще контрастировало с тем, как жили детки номенклатуры: в школе они ели бутерброды с бужениной, сервелатом, копчёностями – чего обычные школьники ни разу в своей жизни не пробовали.

На площади транслировали из громкоговорителей речи присланных партийных боссов из Кремля, которые, прячась от людей на территории военной части, объясняли: мол, забастовки могут быть только в буржуазных странах, где заводы принадлежат капиталистам, а у нас заводы принадлежат рабочим, и потому никаких забастовок тут быть в принципе не может. Ну да, эти зажравшиеся «слуги народа» – не буржуи. Они намного хуже буржуев! Они полнейшие паразиты на теле народа, коррумпированная плутократия, кровососы и дармоеды.

Беспорядки в Новочеркасске и во многих других городах и регионах СССР тогда удалось кроваво подавить, но «незаконные пикеты» остались по всей стране в виде портретов Сталина на лобовых стёклах машин советских шофёров. Это был символ того, что всю эту плутократию Хрущёва и Брежнева следует расстрелять, как наводил на неё ужас Сталин. В БССР после смерти Машерова таким символом стали его портреты на лобовых стёклах транспорта: это был массовый всенародный протест против класса зажравшихся прикорытников, их мафии с круговой порукой и неподсудностью. Историки пишут, что КГБ был крайне взбешён этой формой протеста, власти были напуганы, и милиция поначалу пыталась с этим бороться. Портреты Сталина и Машерова на лобовых стёклах стали запрещать из-за якобы того, что они «ухудшают водителю обзор дороги». Но когда об этом с сарказмом стали рассказывать «Голос Америки» и прочие «вражеские голоса», власти СССР были вынуждены замять всю эту тему – дабы не позориться ещё больше. На шофёров-пикетчиков приказали не обращать внимания.

Но вернёмся к пирожкам из ливера – ведь трудящихся расстреляли из-за отказа их есть. В 1960-е в СССР самой дешёвой колбасой была ливерная, но её состав расходился с общепринятым понятием ливера, в состав которого входят: печень, почки, сердце, лёгкие, диафрагма, трахея. То, что понималось тогда под «ливером», на самом деле не включало печень, сердце и почки (ведь они были огромным дефицитом). Общераспространённое значение «ливера» в то время, особенно как начинки для пирожков, это лёгкие, диафрагма, трахея, вымя. Это вонючие при приготовлении субпродукты с неприятным вкусом.

Даже по нормам обеспечения армии в СССР если такие субпродукты поставлялись в часть (что разрешалось делать лишь изредка и сроком не более 3-5 дней подряд), то в таком случае норма мяса на военнослужащего повышалась в два с лишним раза. То есть даже Министерство обороны СССР считало, что ливер (например, вымя) не обладает такой питательной ценностью, как простое мясо. Кроме этого был «психологический эффект»: когда в солдатской столовой в котлах варили вымя, вонь стояла на всю часть. Специфический запах наполнял собой всё пространство столовой и ощущался ещё на подходе к ней. Этим запахом надолго пропитывалась одежда поваров и наряда, он вызывал рвоту у многих приходящих на обед солдат. Хотя военнослужащие испытывали голод, но многие в принципе не могли есть такой специфический продукт – потому по нормам МО СССР такой ливер не мог ставится в меню дольше, чем на несколько дней.

Что касается Новочеркасска, то руководство города в течение долгого времени, более года, почти совсем лишило магазины нормального мяса, а на прилавках лежало только это вонючее коровье вымя. Весь город им буквально провонял. А зажравшаяся номенклатура, которая питалась совсем другим набором продуктов, нагло бросает в лицо рабочим: «жрите пирожки с ливером».

Сегодня читатели вообще не понимают, о чём идёт речь. Протест был не из-за того, что народу предложили пирожки с ливером. (Это и непонятно современному человеку.) А из-за того, что ЭТИМ ЛИВЕРОМ кормили трудящихся больше года. Всё было не на пустом месте, и ещё за месяцы до бунта трудящиеся устраивали в Новочеркасске забастовки на 3 дня, вызванные тем, что людям надоело жрать вонючее вымя. Местные власти всё это проигнорировали. Однако ливер чисто биологически обычный человек не может есть дольше нескольких дней подряд – он начинает вызывать отвращение и рвоту. Поэтому слова директора Бориса Курочкина про «Не хватает денег на мясо, жрите пирожки с ливером» имели совсем особый смысл в городе, дома которого насквозь провоняло варёное вымя.

Причиной восстания стал даже не голод, не социальная несправедливость, а попытка властей заставить население города потреблять как главную пищу вонючее и всем ненавистное коровье вымя. Это переполнило чашу терпения народа – когда Курочкин сознательно всех унизил своей фразой про ливер. Фактически это было презрением к рабочим как к недочеловекам.

Ну и что же было потом с этим директором Курочкиным? Уволили и наказали по партийной линии. А большинство трудящихся, которым он сказал свою знаменитую фразу про вонючий ливер, были убиты или покалечены расстрелами на улицах города и потом по приговорам суда, были посажены на сроки до 25 лет. А в магазинах города так и остался этот ливер – на лотках по-прежнему лежало только вонючее вымя. Власти победили – заставили своими убийствами население «жрать пирожки с ливером».

Кстати, что касается танков «гуманиста» генерал-лейтенанта Матвея Шапошникова. Да, по жителям города они стрелять не стали. Но вместо этого специально переехали все улицы города, вспахав их своими гусеницами. Для устрашения населения весь асфальт в городе был танками уничтожен в полнейшую труху.