У истоков Московской лаборатории ядов и тайных убийств

Ян ЛИСОВСКИЙ

«Аналитическая газета «Секретные исследования», №3, 2022

СССР был преступным государством беззакония, концлагерей и массовых убийств невинных людей. Одно из особо подлых преступлений КГБ – лаборатория ядов, которую держал при себе Сталин для тайного отравления неугодных ему лиц. В этой лаборатории яды испытывали на живых людях, убив таким образом много сотен человек.

До революции Сталин был осведомителем царской Охранки и ради карьеры в партии доносил на своих партийных коллег, так он пришёл в верхний партийный эшелон. Но в 1937 году вскрылось царское досье на Сталина с чудовищными фактами, из-за чего в партии и в армии созрел план его свержения как предателя и преступника, заговор возглавил Тухачевский. Из-за этого последовали волны репрессий, так называемый «Большой Террор» (подробно об этом рассказывалось в нашей статье «Страшная тайна Сталина», №11, 2021). Однако не всех неугодных лиц Сталин мог репрессировать, ему был нужен и аппарат для проведения тайных убийств, выдаваемых за естественную смерть. Так у вождя особую роль стала играть секретная Лаборатория ядов, которая тайно убивала неугодных ему людей.

С помощью ядов Сталин убивал прежде всего тех, кто мог что-то знать о его тайной службе на царскую Охранку. Как считают эксперты, по приказу Сталина были отравлены Фрунзе, Крупская, Максим Горький и его сын, глава Госбезопасности Менжинский (которого сменил Ягода, он и организовал отравление), а также, возможно, был отравлен и сам Ленин. Сталин ощущал себя богом – он мог лишить жизни кого угодно, и никто не мог догадаться, что человек умер не своей смертью. По приказу Сталина было организовано и проведено несколько сотен таких тайных убийств, а также в рамках «тренировки, проверки ядов и отладки отравлений» чекисты отравили несколько сот узников тюрьмы госбезопасности в Москве, причём многих отравили без суда и приговора – только по приказу Сталина. Как считают специалисты, отравлен был в конце концов и сам Сталин – под руководством Берия был создан препарат, который поражал сосуды мозга, словно при инсульте, что обманывало врачей. Полагают, что этот препарат Берия и использовал.

В 2007 году в Париже вышла на французском языке книга публициста Аркадия Ваксберга «Лаборатория ядов. От Ленина – до Путина». Автор провёл глубокое исследование темы на основе рассекреченных архивов (к сожалению, он умер через три года после выхода книги). В этой статье мы использовали материалы, собранные публицистом.

ЛАБОРАТОРИЯ СМЕРТИ

На фото: профессор Григорий Майрановский – садист и отравитель

Как пишет Ваксберг, строго засекреченную токсикологическую лабораторию для тайных отравлений ядами создал ещё лично Ленин в 1921 году, в Положении о ней было прямо заявлено, что её задачей является «борьба с врагами советской власти». Ленин дал ей название «Специальный кабинет» и подчинил её лично себе как председателю Совета Народных Комиссаров. Перед сотрудниками «кабинета» без всякого камуфляжа была поставлена задача создавать и совершенствовать яды, предназначенные для убийства «врагов». Существует версия, что сам же Ленин и стал вскоре одной из первых жертв своего тщательно законспирированного создания – по известному принципу «не рой другому яму».

В середине 1930-х ленинским «Специальным кабинетом» управляет Генрих Ягода, ставленник Сталина. По мнению экспертов, он лично по приказу Сталина отравил в 1934 году председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского и занял его должность. Точнее, после смерти Менжинского и преобразования ОГПУ в НКВД наркомом стал Ягода, и спецлаборатория была в его личном и непосредственном подчинении.

Секретарь Ягоды и всего НКВД Павел Буланов дал на суде такие показания: «Ягода исключительно интересовался ядами <…> Такая заинтересованность появилась у него примерно с 1934 года <…> Он свёл чрезвычайно близкое знакомство с рядом химиков, давал им прямое задание о постройке, вернее, об организации химической лаборатории. Всё время при этом подчёркивалось, что она должна находиться в распоряжении Ягоды, так как в его арсенале нет достаточного количества ядов как средства, необходимого для <…> целей убийства».

Всё верно, только всё это делалось по указаниям Сталина, и интерес к ядам возник именно у Сталина, а не у Ягоды. И заказчиком убийств 1934 года был именно Сталин. Одновременно с Максимом Пешковым (сыном Горького), с интервалом всего в один день, умер и номинальный председатель ОГПУ Рудольф Менжинский – оба, как пишет Ваксберг в книге «The Murder of Maxim Gorky: An Early Victim of Stalin’s Purge of intellectuals» (Enigma-books. New York. 2007), были отравлены.

Ваксберг рассказывает:

«Начиная с 1937 года, секретная токсикологическая лаборатория, всё ещё формально числившаяся в составе института биохимии Академии Наук, была – теперь уже тоже формально – переведена в НКВД и поставлена в подчинение начальнику «специального (слово «специальный» стало неотъемлемой частью советской конспиративной терминологии) отдела оперативной техники» при лубянской комендатуре. Она получила наименование «Лаборатории Х». Во главе лаборатории поставили профессора Григория Майрановского, который, для отвода глаз и для придания своей работе благообразного облика, занимался ранее в институте биохимии исследованиями влияния смертоносных газов и ядов на злокачественные опухоли. Человек, который ничуть не менее, чем пресловутые нацистские палачи с медицинским дипломом – Менгеле или Ариберт Хайм, имеет право на кличку «Доктор Смерть», – считался в мире советской науки одним из виднейших борцов с онкологическими заболеваниями и был весьма уважаем в медицинских кругах!

Лабораторию поместили рядом с основным блоком НКВД, в Варсонофьевском переулке (дом номер 11), по соседству с комендатурой и расстрельным подвалом (дом номер 6): эти два помещения были связаны друг с другом подземным ходом, как и весь блок зданий на Варсонофьевском – с основным корпусом Лубянки, а последняя – с расположенной по другую сторону площади Военной коллегией Верховного суда, ежедневно выносившей десятки смертных приговоров. В подвалах комендатуры казнили обречённых на смерть – здесь эти приговоры и приводили в исполнение – сотни, если не тысячи. Отсюда ночами трупы расстрелянных вывозили в крематорий. Так что тесное соседство лаборатории ядов и расстрельных подвалов имело свою несомненную логику».

Недавно выяснилось, что под Москвой, в дачном посёлке Кучино, из-за перенаселённости основной лубянской тюрьмы, существовала другая засекреченная «внутренняя тюрьма» органов госбезопасности, и ей для удобства был придан филиал лаборатории ядов, чтобы объекты для экспериментов были тут же, под рукой. Ваксберг пишет:

«Не только о работе лаборатории, но даже о самом её существовании был осведомлён лишь крайне узкий круг людей – считанные единицы. В 1939 году «лаборатория Х» была включена в состав 4-го специального (разумеется, «специального»!) отдела НКВД. У неё появился свой бюджет: на разработку ядов для осуществления индивидуального террора в Кремле не скупились. Позже она перейдёт в отдел «С» – начальная буква всё того же слова «специальный» – и будет неоднократно менять название. В шестидесятые-семидесятые годы, например, она будет называться «Специальной лабораторией №12 института специальных и новых технологий Комитета государственной безопасности». Как бы она ни называлась, суть её оставалась всё той же. И такой же останется до наших дней».

Наряду с токсикологической, в структуре Лубянки существовала и бактериологическая лаборатория для тайных убийств с помощью бактерий и вирусов. Её возглавлял профессор Сергей Муромцев (1898-1960), дипломированный врач и химик, кадровый полковник спецслужб. Он занимался модификацией бактерий, выращивал их штаммы, способные избирательно поражать отдельные органы, а также возбудителей болезней, стойких ко всем существовавшим на тот момент видам лекарств. В качестве подопытных в его лаборатории использовались не мыши и кролики, а только живые люди из числа арестантов. Есть свидетельства о том, что он разработал методику, позволявшую спровоцировать разрыв кровеносных сосудов мозга: врачи думают, что у человека инсульт, а на самом деле он – жертва заразы Муромцева. В 1948 году Сталин наградил этого профессора-убийцу, сделав действительным членом Сельскохозяйственной Академии, а в 1953 году вождя ждала благодарность – как считают эксперты, Берия использовал заразу Муромцева для убийства самого Сталина, и сам Муромцев лично принимал участие в этом убийстве в 1953 году (см. нашу статью «Убийство Сталина», №19, 2021).

ПОДОПЫТНЫЕ ЖЕРТВЫ

Бывший начальник 12 отдела НКВД Семён Жуковский на тайном следствии 21 июля 1939 года, когда Сталин, заметая следы, стал уничтожать самих палачей, дал показания (хранятся в архиве Главной военной прокуратуры, №975026). Вот что рассказывал Жуковский, разоблачая уже арестованного к тому времени наркома внутренних дел Ежова, который «поставил перед нами задачу о выработке ядов <…>, поработать над вопросом ядов моментально действующих, которые можно бы применять на людях, но без видимых последствий отравления. <…> Те яды, которые вырабатывались в лаборатории, раньше имели какой-то привкус или оставляли следы их применения в организме человека. Мы <…> ставили задачу выработать в лаборатории такие яды, которые были бы без всякого привкуса, чтобы их можно было применять в вине, напитках, пище, не изменяя вкуса и цвета пищи и напитков. Предлагали отдельно изобрести яды моментального и запоздалого действия, при этом, чтобы применение их не вызывало видимых разрушений в человеческом организме, то есть чтобы при вскрытии трупа убитого ядами человека нельзя было установить, что в его убийстве применялись яды. По всем этим вопросам проводились консультации у виднейших профессоров-химиков, не говоря им о целях выработки этих ядов».

Для координации работ по выполнению столь ответственного задания и был приглашён узкий специалист именно в сфере отравлений – полковник госбезопасности, профессор Григорий Майрановский. Работа лаборатории под началом Майрановского развернулась вовсю, когда на место арестованного, а затем и казнённого Ежова пришёл Лаврентий Берия. Токсикологическая (полковник Майрановский) и бактериологическая (полковник Муромцев) лаборатории вошли в состав 4-го главного управления лубянского ведомства.

Обе лаборатории проводили эксперименты с ядами и заразой на людях – убив в ходе этих опытов несколько сот человек, причём умерших крайне мучительной смертью. Оправдывались, что, мол, убивали приговорённых к смертной казни – то есть убивали законно. На самом деле это ложь. По всем Законам СССР приговорённых к высшей мере наказания следовало расстреливать, и лишь для военных преступников особого статуса – власовцев – Законом была утверждена казнь в виде повешения. Вешали только военных преступников в 1943-1952 годах по Указу от 10 апреля 1943 года (Власова и главарей казаков – атамана Семёнова, группенфюрера СС Г. фон Паннвица, Краснова, Шкуро, Клыч-Гирея, Доманова). Но не было такого указа в СССР, чтобы осуждённых убивать ядами или болезнями!

Другие виды казни – в виде отравления ядом или путём заражения заразной болезнью – Законы СССР не просто запрещали, но таковое являлось тяжким уголовным преступлением. То есть обе лаборатории были заведомо преступными, и все, знавшие о том, что там происходит, являлись уголовными преступниками, в том числе Сталин, Берия, Меркулов, Судоплатов и пр. Более того – многие подопытные жертвы этих лабораторий вообще не были осуждены, а были просто задержанными КГБ как «нежелательные лица». Их даже не судили и ни в чём не обвинили!

«Мы говорили им [доставленным для экзекуции], – рассказывал вызванный в суд как свидетель по делу своих бывших шефов (1958 год) арестант Григорий Майрановский [до ареста возглавлял секретную токсикологическую лабораторию], – что это камера Прокурора СССР, что прежде чем попасть к нему на приём, надо пройти медицинский осмотр. Фамилии доставленных я не знал, и в протоколах исследования по спецлаборатории фамилии умерщвлённых также не указывались. <…> Летом 1949 года в лабораторию, где я вёл опыты исследования ядов на людях, доставили человека. Судоплатов и Эйтингон [руководители управления, в которое входила лаборатория] мне сказали, что нужно подготовиться к якобы медосмотру этого человека, причём в процессе осмотра сделать ему укол курарина. Эйтингон пожелал сам присутствовать на этой процедуре. Ввели человека, которого я стал осматривать как врач. Эйтингон с ним разговаривал, а затем сказал, что ему нужно сделать профилактический укол. Это для меня было сигналом. Я предложил человеку лечь на кушетку, он беспрекословно лёг, и я сделал ему укол курарина. Как и обычно, смерть наступила через 10-11 минут. Позднее мне Эйтингон говорил, что человек этот не был приговорён к высшей мере наказания, а его просто нужно было ликвидировать…».

Майрановский «забыл» уточнить, что смерть наступала в адских мучениях (даже от отравления цианидом человек несколько минут орёт от боли, корчится и дрыгается всем телом, как на раскалённой сковороде, у него выкатываются глаза из орбит, изо рта идёт пена, он мочится и гадит в штаны, царапает пол, сдирая ногти, и так далее – в таких муках умирали дети Гиммлера, отравленные в берлинском бункере цианидом). И вот за такой агонией жертвы он, вместе с Эйтингоном или другими соучастниками типа Судоплатова, каждый раз наблюдал через глазок наглухо заклёпанной металлической двери. «Целью присутствия Эйтингона, – подтвердил Майрановский, – было убедиться в действенности препарата, так как операция санкционировалась Сталиным. Если смертельного исхода не наступало, что случалось крайне редко, и испытуемый поправлялся, на нём же испытывался и другой яд. Максимально допустимое число попыток на одном человеке – три». После человека пристреливали.

Весьма существенно и следующее признание Майрановского: «Мы получали задание готовить различные яды – как быстродействующие, так и такие, которые приводят к смерти через определённое время». Главным критерием пригодности того или иного яда, созданного в этой дьявольской лаборатории, всегда было одно: по вкусу, запаху и другим параметрам, равно как и по следам, оставленным в организме, он не должен быть распознан ни жертвой, ни экспертами, исследующими причины смерти.

Ваксберг пишет:

«Восстанавливая кошмарные лубянские тайны по обрывкам доступных и оставшихся после тотальной архивной чистки документов, можно прийти к выводу, что адовым мукам «во время экспериментов» подверглись в лаборатории не только советские узники, но и немцы, американцы, поляки, японцы, корейцы, китайцы. Есть данные, что после войны отравлению в лаборатории подверглась большая группа переживших чудом Большой Террор или спасшихся в подполье немецких антифашистов – деятелей Коминтерна». Отравили там по приказу Сталина также и знаменитого Рауля Валленберга, шведского дипломата, спасавшего в Будапеште от депортации и уничтожения венгерских евреев, а затем сгинувшего в лубянских застенках.

ДОКТОР СМЕРТЬ

Об этих преступлениях КГБ постеснялись писать в кратком газетном отчёте о суде над Берией, опубликованном 24 декабря 1953 года. В приговоре, тем не менее, говорилось: «Установлены также другие бесчеловечные преступления подсудимых Берия, Меркулова, Кобулова, заключающиеся в производстве опытов по испытанию ядов на осуждённых к высшей мере уголовного наказания и опытах по применению наркотических веществ при допросах».

Как писала российская «Новая газета» (статья «Лаборатория Икс», 26 мая 2010 г.), посаженный ещё при Сталине в ходе разоблачения т. н. сионистского заговора в МГБ (где в самом деле служили в основном евреи) полковник медицинской службы еврей Григорий Майрановский (приговорён ОСО МГБ 14 февраля 1953-го к 10 годам) сам обратил на себя внимание прокуратуры. Весной 1953-го в надежде выйти на свободу он неоднократно обращался к новому министру внутренних дел Берии и в письмах открыто писал о своей «особой работе» в спецлаборатории и упирал на свои заслуги. В первом, из Владимирской тюрьмы 21 апреля 1953-го, он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) – об этом известно генерал-лейтенанту П.А. Судоплатову» – и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». После ареста Берии эти письма попали в руки следствия, и ниточка стала раскручиваться. 18 августа 1953-го дело Майрановского было передано в прокуратуру.

На допросе 27 августа 1953-го Майрановский подробно рассказал, как в конце 1938-го или начале 1939-го обратился к Берии с просьбой разрешить ему проводить опыты над людьми, и в результате: «Берия одобрил моё предложение. Мне было поручено провести эти исследования над осуждёнными».

Берия сказал на допросе: «Я признаю, что то, о чём свидетельствует Майрановский, является страшным, кровавым преступлением. Я давал задание Майрановскому о производстве опытов над осуждёнными к ВМН, но это не являлось моей идеей... Хочу дополнить, что указания об организации спецлаборатории мною были получены от И.В. Сталина и в соответствии с этими указаниями производились опыты, о которых речь шла выше». То есть, проводить испытания смертельных ядов на людях придумал именно Сталин. Он же составлял списки как тех, на ком следовало испытывать яды (к этим арестованным у Сталина были какие-то личные антипатии, он желал их мучительной, долгой смерти), так и тех, кого следовало тайно отравить в ходе спецопераций (например, Иосип Броз Тито или Черчилль).

Берия полагал, что арестанты Госбезопасности, которых Сталин заносил в списки обречённых умереть от ядов, отличались от обычных арестованных тем, что их Сталин знал лично, причём некоторых знал очень хорошо. Очевидно, что глава государства, подобно сексуальному маньяку, получал наслаждение не только от убийства человека, которого знал живым, но также от причинения ему предсмертных мук. О том, как знакомый Сталину человек вёл себя при расстреле во время Большого Террора, как дрыгался, умирая, и прочее, вождю подробно рассказывал Ежов (он об этом упоминал на допросах). Что касается мучительных смертей от отравления ядами, то подробности докладывали наблюдавшие за отравлениями интересных Сталину лиц Ягода, Ежов, Эйтингон, Берия, Меркулов, Судоплатов. Сталин слушал их, закрывая глаза и смакуя, получая, как маньяк, удовлетворение. При этом, как говорил Берия, Сталин был полнейшим трусом (из-за трусости и мнительности он и убивал массово людей), и ему не хватало смелости самому приходить на экзекуции, хотя он этого всегда страстно желал и завидовал своим рассказчикам.

Меркулов, занимавший должность министра госконтроля СССР, на допросе 29 августа 1953-го не только не отрицал наличия в НКВД такой лаборатории, но и взялся теоретически обосновывать её необходимость. На вопрос, не считает ли он, что эти опыты – преступление против человечности, Меркулов изрёк: «Я этого не считаю, так как конечной целью опытов была борьба с врагами советского государства». Генеральный прокурор Руденко 1 сентября 1953-го направил Маленкову справку о Меркулове с просьбой санкционировать его арест как одного из «соратников Берии», руководившего деятельностью секретной лаборатории, где проводились опыты над людьми.

Меркулов, будучи арестованным, на допросе 28 сентября признал, что лично дал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30-40 осуждённым, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать такое разрешение. Правда, оговорился: «Я, в частности, не предполагал, что эти опыты носят мучительный характер». Это, конечно, ложь.

Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953-го подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключённых. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда – кураре. Он подробно рассказывал о картине отравления тем или иным ядом. Например, о том, что наиболее мучительной была смерть от аконитина, которым он отравил десять (по его словам) человек: «Должен сказать, что мне самому становится жутко, когда я вспоминаю всё это».

Помимо Майрановского, занятого токсикологическими исследованиями, в опытах на людях принимали участие старший химик спецлаборатории Александр Григорович и бактериолог Сергей Муромцев, испытывавший на заключённых ботулинический токсин. Допуск в лабораторию имели: Судоплатов, Эйтингон, Филимонов и начальник лаборатории Аркадий Осинкин. Как пояснил на следствии Майрановский, помимо руководителей НКВД об опытах на людях знали и подчинённые коменданту Лубянки Блохину сотрудники комендатуры: братья Василий и Иван Шигалевы, Демьян Семенихин, Иван Фельдман, Иван Антонов, Василий Бодунов, Александр Дмитриев, которые обычно производили расстрелы, а в случае передачи приговорённых в лабораторию Майрановского были избавлены от необходимости выполнять свои палаческие обязанности.

В декабре 1953-го Берия и его ближайшие соратники были осуждены и расстреляны. Но расследование прокуратурой истории спецлаборатории продолжалось. Вот что рассказал о своём участии в деятельности спецлаборатории и опытах на людях 4 марта 1954-го на допросе в прокуратуре Муромцев: «Кроме того, сам Майрановский поражал своим зверским, садистским отношением к заключённым». Некоторые препараты вызывали у заключённых тяжёлые мучения.

Был задан вопрос об опытах с отравленными пулями, и Майрановский рассказал, что опыты им проводились при Филимонове. Участвовали сам Майрановский, Григорович, Филимонов и спецгруппа Блохина. Это были облегчённые пули, внутри которых был аконитин: «Начали эти опыты в верхней камере в Варсанофьевском переулке, но тогда, когда уже в шести нижних проводились исследования ядов». Майрановский: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трёх человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь примерно было проведено опытов над десятью осуждёнными».

Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Крайне мучительная долгая смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. «Мне кажется, – добавил Майрановский, – Григорович не стрелял, сам я тоже ни разу не стрелял… все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы». И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный посмел её вытащить своими руками. Опыты над советскими людьми с отравленными пулями в подвале проводила банда убийц и садистов КГБ: Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин и его работники из спецгруппы.

Ещё Майрановский вспомнил о своих опытах с отравленной ядом подушкой, которую долгое время раздавал людям в камерах (под видом личной заботы врача о них). Мол, это подушка моей еврейской бабушки, она на ней до глубокой старости дожила. Поверившие ему люди на этой подушке погружались в мёртвый сон. Также под предлогом «борьбы с бессонницей» он давал большие дозы снотворного, что тоже вызывало смерть. В общем, творческие эксперименты на тему убийств человека шли на все лады.

МИНИСТРЕСТВО ТАЙНЫХ УБИЙСТВ

Так садисты травили ядами людей в застенках КГБ. Это, так сказать, опыты и тренировки. А как же применение на практике? Увы, все сведения об этом по сей день засекречены, в том числе постановлениями Путина, хотя это является нарушением закона РФ о том, что секретности не подлежат документы, связанные с беззакониями и массовыми репрессиями сталинского периода. А ведь правда действительно может шокировать общество – не меньше, как правда об убийстве Соломона Михоэлса в Минске в январе 1948 года. Берия подробно описывает в своих показаниях, как это было сделано. Но он описывает и то, что предшествовало убийству, когда Сталин непосредственно в телефонной беседе с Абакумовым – об этом есть показания Абакумова под следствием – перебирал кандидатуры, кто бы мог это сделать.

Лежит в архиве письмо Абакумова Сталину от 30 апреля 1948 года об успешном выполнении спецзадания правительства (Михоэлса убили и переехали, раздавив, грузовиком) с просьбой наградить отличившихся работников. Огольцову, замминистру Госбезопасности – орден Красного знамени, Цанаве, министру Госбезопасности Беларуси, у которого на даче в Минске всё это произошло, тоже орден Красного знамени – за совершение особо тяжкого уголовного преступления.

Российский историк Никита Петров говорил в передаче на тему истории «Эха Москвы» 2 января 2010 года:

«Орден Отечественной войны 1-й степени дают старшему лейтенанту Круглову, полковнику Лебедеву, полковнику Шубнякову, замначальнику 2-го Главка. А Круглов и Лебедев – люди из судоплатовского как раз отдела, который занимается тайными убийствами. И, наконец, Красной звезды дают майору Косыреву и майору Повзуну. Состоялось это награждение. Вот, даты: 28 октября 1948 года они получили эти ордена. Огольцов и Шубняков награждены другим списком. И именно эти указы отменены 9 апреля 1953 года, см. также указ Президиума Верховного совета после записки Берии».

Но это стало известно из-за того, что были преданы огласке показания Берия и его людей. Кстати, из них стало известно, что на совещании у Сталина в феврале 1953 года вождь поручил Лаборатории ядов убийство Иосипа Броз Тито (лидера Югославии) и убийство Уинстона Черчилля. Эксперты считают, что после таких совершенно безумных заданий Берия вместе с Хрущёвым и Жуковым и решили «ликвидировать» самого свихнувшегося вождя – причём силами самой этой Лаборатории Икс.

Один из главных организаторов массовых убийств ядами людей в застенках КГБ в Москве Павел Судоплатов, который 12 сентября 1958 года был приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к 15 годам заключения «за активное пособничество изменнику Родины Берия в подготовке государственного переворота, производство опытов над людьми, похищения и многочисленные убийства», не скрывая и даже красуясь, расписывает в красках в своих мемуарах, как организовывал тайные отравления ядом кураре без суда и следствия людей в СССР – униатских священников в Западной Украине, против которых режим не мог выдвинуть официальных обвинений в чём-либо. Смакуя подробности, Судоплатов рассказывает, как с группой киллеров приезжал в какое-то место, разрабатывал план и убивал граждан СССР ядом из Лаборатории Икс КГБ СССР.

Не вызывает сомнений, что эти мемуары кое-кому очень хотелось бы засекретить, ведь засекречено по сей день многое в этой теме. Известны лишь некоторые эпизоды. Например, в поезде Москва – Ленинград в том же самом вагоне периодически умирали ночью от якобы сердечного приступа люди, трупы которых забирала на той же самой провинциальной станции та же самая группа врачей (очевидно, работавших на госбезопасность и таких же соучастников убийств). Убийства проводил, очевидно, лично Майрановский по схеме, о которой подробнее ниже. Об этих преступлениях Лаборатории Икс писало издание «Аргументы и Факты» (см. статью рядом).

Были и другие схемы убийств. Сам Майрановский на допросе 27 августа 1953-го рассказал, что участвовал в операциях по смертельному отравлению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах – этот метод КГБ использовал чаще всего для убийства советских граждан.

Задания он получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова, и во всех случаях в обсуждении участвовал Судоплатов (иногда Эйтингон и Филимонов). Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды, выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек».

На самом деле куда как более ста, считают эксперты. Но даже «несколько десятков человек» ставит полковника КГБ Майрановского на один уровень с ростовским маньяком Чикатило. Причём – это те, кого садист убил вне стен своей Лаборатории, где в муках убил несколько сот «подопытных» граждан СССР.

Схема была такая: неугодный Сталину человек приглашался через Судоплатова на встречу на конспиративной квартире КГБ с кем-то «интересным для него», это могла быть и интересная девушка, и какой-то якобы «журналист», и что угодно иное. Пришедшему предлагали что-то выпить (чай, спиртное), куда находившийся там же Майрановский намешал свой яд. Это вызывало смерть человека.

Майрановский сказал о том, что так он убил по приказу КГБ только в Москве «несколько десятков человек». Но как же узнать их фамилии?

БУМЕРАНГ

«Новая газета» писала:

«Дал показания о спецлаборатории и Судоплатов. На допросе 1 сентября 1953-го он рассказал, что в курс дела о «Лаборатории Икс» и опытах его ввёл начальник 4-го спецотдела НКВД Филимонов, когда его отдел вошёл в управление, руководимое Судоплатовым. Работу в «особой лаборатории» проводили Филимонов, Майрановский и Муромцев и отчитывались о ней перед Меркуловым и Берией. Согласно сохранившимся протоколам испытаний, работа началась в 1937 или 1938 годах. Всего сохранилось 150 протоколов.

По свидетельству Судоплатова, Абакумов в 1946-м отдал распоряжение ликвидировать лабораторию, а протоколы испытаний – хранить у себя. И Судоплатов хранил эти документы вплоть до своего ареста в августе 1953-го. После ареста Судоплатова протоколы находились в Генеральной прокуратуре.

В 1954-м папка с названием «Материалы лаборатории Х» была передана из Генеральной прокуратуры на постоянное хранение в КГБ. Её содержание нынешняя ФСБ хранит в тайне, хотя это противоречит ст. 7 «Закона о государственной тайне», запрещающей засекречивать сведения о репрессиях и преступлениях против правосудия. Интересно, как долго ФСБ намерена хранить в тайне имена жертв преступных экспериментов сталинских чекистов?»

Аркадий Ваксберг пишет, что в декабре 1964 года Доктор Смерть Майрановский приехал в Москву для встречи с академиком Блохиным, которому обещал рассказать новые сведения о работе его Лаборатории Икс – важные факты, которые он до этого скрывал. Но до него так и не добрался, так как сначала Майрановский решил посетить для обследования элитный московский госпиталь, куда его позвали якобы проверить некие анализы. Здесь же, в больничном коридоре, после посещения врачебного кабинета, неожиданно и скончался. Диагноз был таким же, как и у Рауля Валленберга, и у сотен других жертв Майрановского: сердечная недостаточность. При совершенно здоровом сердце…

*     *     *

ТАЙНА ПОЕЗДА «КРАСНАЯ СТРЕЛА»

Убийства в советском экспрессе, которые затмевают вымыслы Агаты Кристи

Издание «Аргументы и Факты» 30.06.1993 опубликовало статью «Как проводились страшные эксперименты в поезде «Москва – Ленинград». Красные стрелы, не достигшие Райкина». Содержание публикации – записи, сделанные в ноябре 1987 г., когда их автор, писатель Виктор Дмитриев, оказался на лечении в одно время с уже серьёзно больным Аркадием Райкиным. Ниже – этот поразительный текст.

Его и моя палаты в Центральной клинической больнице в Кунцево располагались поблизости. Обыкновенно в первой половине дня был врачебный обход, делались лечебные процедуры. Иногда Райкин выходил прогуляться по коридору. Бродил медленно, но без видимых затруднений, словно нехотя. После обеда его навещали родные. Затем он провожал их до лифта. Они вряд ли знали, что после их посещения в состоянии Райкина наступал резкий спад – чувствовал себя обессиленным, не мог даже сидеть, отлеживался.

Вечерами Райкин не любил пребывать в одиночестве и частенько приглашал меня. Лёжа в пижаме на постели, он тихим голосом, но всё с той же, не похожей ни на чью другую, интонацией еле слышно рассказывал разные истории. Быстро уставал, делал передышки. В вечерние часы его одолевала слабость.

Вот один из его рассказов.

– Как-то в «Красной стреле» мне не удавалось уснуть. Вышел в безлюдный проход. Из служебного купе выглянул начальник поезда, седой старик, обратился ко мне.

«Не спится, Аркадий Исаакович?»

«Да вот...»

«А я, знаете ли, никогда не могу заснуть при подходе к Бологому. Три десятка лет в каждом рейсе одно и то же. Пройдёмте ко мне. Попьём чайку, скоротаем время».

Райкин сделал паузу. Вплыла сестра, приподняла его и в таком – полусидя – положении терпеливо напоила через носик сконструированного для удобства лежачих больных фаянсового чайничка. Поблагодарив, Райкин снова откинулся на подушки и продолжил про давнее, в поезде, ночное чаепитие.

– Это был степенный, заслуженный железнодорожник, Герой Социалистического Труда.

«Из-за того с тех пор не сплю, – заговорил он, – что в вагоне, где перед войной я был за старшего, стало происходить неладное. В единственном тогда в моём вагоне двухместном купе повадился ездить из Москвы один пассажир. А те, кто оказывался напротив, попадали на злосчастное это место себе на беду. Потому как ночью завсегдатай всякий раз вызывал меня: мол, приступ сердечный у соседа. Когда я входил, очередной бедняга был уже мёртв.

Тот пассажир [Майрановский – Прим. Ред.] всегда сходил с поезда в Бологом, где покойного забирали служащие станции и тамошний врач, который обычно ронял на ходу: «Разрыв сердца». Я понимал так, что убийца, которого с готовностью ждали в Бологом, душил жертвы подушкой.

[На самом деле Майрановский подмешивал жертве яд в чай – свой фирменный, которым был отравлен и Рауль Валленберг, шведский дипломат. Для этого в Лаборатории Икс специально производили яд в виде кубиков сахара, которые использовались тогда в поездах СССР. Вот почему отравления по этой схеме производились именно в поезде – сахар в упаковке, который давал к чаю проводник, отравитель незаметно менял на яд – продукцию Лаборатории Икс, которая производила точно такие внешне упаковки сахара для чая в поезде, но отравленные. – Прим. Ред.]

Девушки наши, что перед сном разносили чай, стали отказываться обслуживать то купе. Я на них шипел, грозил наказанием. В конце концов шли. Я видел, у них ноги подгибались со страху, лица делались каменными, руки не слушались».

Каково же было моё удивление, когда после смерти Райкина я через несколько лет натолкнулся на ту же историю в одной из газет. Корреспондент взял интервью у убийцы, про которого рассказывал Райкину начальник поезда.

Тот страшный человек поведал, что был врачом в лаборатории, где разрабатывались специальные препараты для мгновенного умерщвления без следов. Врач-убийца рассказал корреспонденту и о секретной лаборатории, и о том, как госбезопасность обеспечивала проведение экспериментов в поезде, а также прикрытие на станции Бологое.

*     *     *

Теперь – о рассказанной Райкиным ещё одной истории, тоже трагичной, хотя это было подано весело, лишь под конец с заметной грустью.

– Вы, Виктор, не поверите, а ведь мне Сталин четырнадцать раз подряд аплодировал. И все четырнадцать вставал. Банкет по случаю 60-летия Сталина в 1939 г. проходил в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца. За обширным столом пировали приглашённые. Рядом пели гостям, играли, сменяя друг друга, артисты.

В отличие от моих коллег, выступавших на некотором отдалении, меня усадили за стол прямо напротив Сталина. Единственный сюжет, который мне предстояло показать, был заранее оговорен. Подбодренный взглядом юбиляра, я поднялся, отодвинул свой стул и изобразил одного из моих персонажей. Сталин смеялся, аплодировал с энтузиазмом. Затем встал, и все, кто был за столом, тоже встали. Сталин предложил тост за Райкина, и все выпили. Тут я возьми да скажи: «Товарищ Сталин, могу и других типов показать». Он вроде удивился, но кивнул. Гости уселись, а я стал показывать номер за номером.

После каждого нового сюжета Сталин вставал, гости тоже хлопали в ладоши стоя. И так четырнадцать раз.

Аркадий Райкин замолк, передохнул.

– При Хрущёве меня пригласили в КГБ на Литейном. И рассказали, что Сталин после «ленинградского дела», в разгар «дела врачей», санкционировал депортацию из Ленинграда тысяч интеллигентов. Берия приготовил на краю страны – то ли в Казахстане, то ли в другом месте, сейчас уже не помню, – резервации за колючей проволокой. К городу были поданы в нужном количестве железнодорожные составы. Акция не состоялась из-за того, что Сталин заболел и умер. Так вот, мне показали списки тех ленинградцев, подлежащих депортации, о ком Берия докладывал лично Сталину – при свидетелях. Там стояла и моя фамилия.