Михаил ГОЛДЕНКОВ

«Аналитическая газета «Секретные исследования», №14, 2017

Образ серого волка как негативного сказочного персонажа мог родиться и распространяться по Европе только из Беларуси, где ранее люта-волка почитали. И чем больше его почитали язычники, тем злее его изображали христианские священники.

ИСТОЧНИК СКАЗОК

В годы Великого князя Витовта средневековая Беларусь и Летува всё ещё оставались последним языческим анклавом Европы, где жители, как и в былые годы, поклонялись дубам, валунам, домашним змеям и волкам. Витовт прилагал много усилий, чтобы превратить своё королевство в такое же христианское, как и соседняя Польша, как и вся остальная Европа. Он строил новые костёлы, основывал монастыри, но окончательно на христианские рельсы ВКЛ перешло лишь в годы Реформации, когда большая часть страны стала не католической вовсе и не православной даже, а протестантской. Кстати, именно из-за языческой природы Литвы-Беларуси именно здесь у нас и появились первые славянские книги кириллического шрифта. Первые такие книги начал печатать по найму в Кракове немец Фиоль уже в 1491 году по приказу короля Польши Казимира Ягеллончика, литвина по происхождению. Казимир знал, что делал: его землякам, как никому другому в развитых европейских странах, был потребен свет христианизации. После Фиоля уже Франциск Скорина первым из славян Литвы и Руси переводил сам и сам же издавал книги для всего ВКЛ.

Но это всё работа «сверху». Первое же, с чем принялись активно бороться христианские священники ВКЛ «снизу», – это с языческой культурой простого литвинского народа. Все эти культовые волки-люты и домашние змеи-живойты, священные дубы-дивайтисы и деды-валуны, праздники Солнца, Ярила, Каляды и Радуница были под запретом. Увы, не получалось. Тогда сделали хитрее: самые популярные языческие праздники приурочивали к христианским святым дням, прикрепляя их к Пасхе, к Рождеству или в честь Иоанна Крестителя (Яна Купалы). Ну а мифы и легенды о волках, как о человеческом пращуре, из доброго и помогающего человеку переводили в поучительные христианские морали: мол, остерегайтесь волков, не ходите в лес, там злые оборотни, а это всё – волки, змеи, жабы, камни – суть дьявольщина!

С другой стороны, все эти языческие персонажи были источником для сказочников, особенно тех передовых стран Европы, где уже сложились и художественная литература, и театры. Это в первую очередь Франция, Италия и Англия. Как только литвинские переводные поучительные притчи, сказки и легенды устно через Польшу и Германию попадали во Францию и Италию, то обретали там более окультуренную литературную форму. Так, встреча жемайтской девушки с литвинским оборотнем в лесу обернулась в то, что вскоре станет сказкой про Красную Шапочку.

КРАСНАЯ ШАПОЧКА ИЗ ЖЕМАЙТИИ?

Сейчас мы покажем, как могла родиться подоснова той же сказки про Красную Шапочку. Сказка «Красная Шапочка», в изначальном виде, как «Красный Капюшончик», знакома всем, однако большинству известна в адаптированном для детей уже французском пересказе. Лишь немногие читали близкий к оригинальному тексту перевод «Красной Шапочки» Шарля Перро или братьев Гримм, которые были ближе к оригинальной версии, пришедшей, по всей видимости, из Германии или… Жемайтии. Да-да, из Жемайтии, и сейчас попробуем объяснить почему. То, что у этой сказки существовали народные версии, которые язык не поворачивается назвать сказкой для детей, говорит о её языческом и не детском происхождении.

Сюжет, лёгший в основу сказки, был известен уже в XIV веке. Скорее всего изначально он возник в Жемайтии (Летуве) и оттуда перекочевал через Германию во Францию. Жемайтия весь XIV век – когда и появилась основа для сказки – принадлежала Ливонскому Ордену, а соседних литвин рассматривала как врагов. Волк для жемайтов олицетворял вильцев и литвинов – волкопоклонников (лютичей). Жемайты в ту пору молились даже так: «Боже, покарай литвина, рыжего пса (или как вариант «волка»)». Литвинов считали волколаками, оборотнями, каковым считали и главного в XI- XII веках литвинского князя Всеслава Брячиславича (Чародея), бывшего полоцким князем больше 50 (!) лет, и один год – даже Великим князем Руси. Литвинами в Жемайтии пугали детей. Литвой в Новгороде называли дружину, войну и даже баловных мальчишек.

Самый суровый вариант сюжета сказки про Красную Шапочку гласил, что волк, встретив девочку в лесу и узнав, куда она идёт, обогнал её, убил бабушку, приготовил из её тела кушанье, а из её крови – напиток, чем и угостил пришедшую внучку, одевшись при этом бабушкой. Бабушкина кошка пыталась предупредить девочку, что та ест останки бабушки, но волк убил кошку, запустив в неё деревянными башмаками. Потом волк предлагает девочке раздеться и лечь рядом с ним, а одежду бросить в огонь. Девочка так и делает, удивлённо спрашивая, почему у бабушки так много волос, такие длинные ногти и такие большие зубы. На последний вопрос волк отвечает: «Это чтобы поскорее съесть тебя, дитя моё!» и съедает девочку. Эта уже адоптированная французами и немцами версия раннего языческого эпоса скорее всего жемайтов. Почему? Ну не голландцев же! Ибо деревянные башмаки носили тогда в Голландии и Жемайтии, и в Летуве они сохранились по сей день, как атрибут летувисского народного костюма. Ну а волками-оборотнями жемайты считали литвинов и вильцев (основавших Вильню). Волк в народных версиях не случайно говорил человеческим голосом и пытался маскироваться под бабушку. Это был не просто волк, а оборотень.

В 1697 году французский писатель Шарль Перро опубликовал книгу «Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с поучениями», куда вошла и обработанная им легенда о девочке и волке. В варианте Шарля Перро у девочки появился красный головной убор, шаперон – подобие капюшона. Перро оставил концовку с гибелью девочки, а также сохранил сексуальный подтекст народной сказки, подчеркнув его нравоучительным стихотворением. При этом французский писатель убрал из сюжета натуралистичные сцены.

Учёный Аарне-Томсон-Утер проанализировал 58 вариантов этой истории со всего мира по 72 признакам: облик, пол героев, приёмы, с помощью которых злодей обманывал жертв. Согласно его классификации, история Красной Шапочки относится к категории сюжетов, где действует герой со сверхъестественными способностями, и носит кодовое название ATU-333. Таким образом, языческая литвинско-жемайтская версия частично подтверждается.

БЕЛАРУСКИЙ ИВАН ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛК

Сейчас уже никто не вспомнит, что сказка «Иван Царевич и Серый Волк» русской народной стала только потому, что беларуские сказки про Всеслава Чародея, уже вымирающие в народной памяти, осовременил поэт Василий Жуковский. Один из создателей современного литературного русского языка наряду с Пушкиным известный поэт Василий Андреевич Жуковский сделал для русской литературы не меньше Пушкина. Его фамилия должна была быть Бунин, но мальчику дали фамилию его крёстного отца – литвинского шляхтича Андрея Жуковского, который позже его и усыновил, а Василий Жуковский взял себе и его отчество – Андреевич. Как Александру Пушкину его вепсовская мамка (няня) Арина Радионовна рассказывала сказки из вепсовского (финно-угорского) эпоса об острове Буяне (Руяне-Рюгене) и царе Салтане, так и юный Базиль (или Василь) слушал сказки эпоса беларуского от своего отца. Когда Василь вырос и стал поэтом, он, как и Пушкин, многое переводил с немецкого, английского и французского на русский язык. Так в 1808 году явилась его «Людмила», переделка «Леноры» немца Г.А. Бюргера. С этой балладой в русскую литературу входило совершенно новое содержание – романтизм. В 1816 году Жуковский стал автором первого официального гимна России «Молитва русских», позже переделанного в «Боже, царя храни». Это был несколько изменённый перевод текста английского гимна God Save The King («Боже, храни короля»). Музыка была также позаимствована у английского гимна.

А вот на базе древних литвинских сказок про Всеслава Чародея и того, как он превращался в волка и убегал в дальние страны решать свои дела, Жуковский сочинил «Ивана Царевича и Серого волка». Нельзя не обратить внимание, что волк в сказке Жуковского персонаж положительный, что противоречит всей беларуской христианской сказочной доктрине, но идёт в контексте доктрины более древней, языческой. Молодой князь Всеслав был отважен и не по годам мудр. Легенда гласит, что волхвы наделили князя чудесными свойствами: вещей душой, позволяющей ему предвидеть грядущие события, и даром превращений. По желанию Всеслав мог оборачиваться серым волком, ясным соколом и туром с золотыми рогами. Слухи о волшебных чарах Полоцкого князя были в своё время распространены так широко, что попали даже в «Слово о полку Игореве», безымянный автор которого утверждает: «Днем Всеслав людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше». Только вот из Всеслава с его сущностью оборотня Жуковский сделал сразу три персонажа: царя Выслава, царевича Ивана и самого волка, ибо иного варианта цензура не пропустила бы.

ЗАПРЕЩЁННЫЙ КНЯЗЬ, ЗАПРЕЩЁННЫЕ СКАЗКИ

Всеслав Брячиславич попал в немилость к РПЦ из-за того, что был конкурентом Киева и на год даже стал Великим князем в Киеве. Ему приписывали ворожбу, да и само рождение описывали от ворожбы его матери, как приписывали ему и жестокость. Но описаний жестокости полоцкого государя не найти даже в летописях его врагов. Напротив, жестокими там выглядят его противники, князья Ярославичи Изяслав, Святослав и Всеволод. А вот Полоцкой летописи до нас не дошло. По некоторым сведениям, она погибла в пожаре Москвы 1812 года. По другим – копию её уничтожила Екатерина, как крамолу, ибо в ней мы могли увидеть совсем иное отражение взаимоотношений полоцкого князя и Ярославичей. Однако кое-что можно вычитать и в «Повести временных лет». Монахи Киево-Печерского монастыря, где создавалась летопись, находились в сложных отношениях с киевскими князьями, да и искажать события люди средневековья умели плохо, до изощрённого вранья XX века им было ещё очень и очень далеко. Так, битва Ярослава с Брячиславом (Бурислейвом), отцом Всеслава, на реке Судоме подана летописью как победа «Мудрого» князя. Сага об Эймунде вносит некоторую ясность: не без помощи всё тех же удалых побратимов Брячислав (Бурислейв) исхитрился захватить в плен жену Ярослава, шведскую королевну и ободритку по матери, Ингигерд. С такой ценной заложницей Брячислав сумел выторговать у опасного дяди мир. Слагавшие саги норманны не подозревали, очевидно, об очередной, хоть и невольной заслуге Эймунда и Рагнара перед литвином: в руках Брячислава находилась не только жена Ярослава, но и свидетели его злодеяний, исполнители его приказов. В результате властолюбивый «Злой Хромец» скрепя сердце вынужден был смириться с независимостью Полоцка, независимостью не только политической, но, возможно, и духовной.

В Полоцке благодаря Эймунду с Рагнаром знали подлинную историю убийства Борислава-Бурислейва (Бориса). Всеслав назовёт Бурислейвом (Борисом) одного из своих сыновей. Ну а Жуковский в своей сказке царю имя дал многоговорящее – Выслав Андронович. Выслав – это Всеслав. Андронович – понятно, отчество отца Жуковского. Позже поэт царя переименовал в Берендея. Само собой, что все источники дают сказку как русскую народную, ибо Жуковский так и подписал – народная сказка. Ну а Литва в ту пору (1830-е годы) и стала частью России. Жуковский спас частичку древнего беларуского фольклора, который особенно активно забывался как раз в его годы – в 1830-е, и особенно в 1860-е и после. Это были времена подавлений восстаний беларусов, их активное обрусение, выжигание калёным железом их униатства… Ныне, покупая ребёнку книгу беларуских народных сказок, можно быть на сто процентов уверенным, что эти сказки в лучшем случае сочинены в XIX веке, редко в XVIII. Более старые были уничтожены и забыты, и дошли до нас лишь упоминаниями и легкими тенями былых сюжетов.

Однако фольклор ВКЛ продолжал вдохновлять сказочников и дальше. Алексей Толстой, переписав свой «Золотой ключик» с итальянского «Пиноккио», давал своим героям не столько итальянские, сколько литвинские имена. Имя главного героя Буратино он взял от названия мелкой монетки ВКЛ буратинки (боратинки, «у» и «о» чередовались). Женские имена Алиса и Мальвина Толстой взял из списка женских имён беларуской шляхты, как и Карло и Базилио. Кот Базилио получил своё имя от беларуского Базиль, как в ВКЛ часто называли Василя. Артемон – тоже имя беларуской шляхты, бывшее в ходу ещё в конце XIX века. Но Жуковский почти до неузнаваемости изменил сказания про Всеслава Чародея, к тому же уже практически забытые в самой Беларуси, но, тем не менее, назвал сказку народной, пусть и русской. А вот Алексей Толстой всё под чистую переписал с «Пиноккио» и стал считать себя полноправным автором Буратино.

***

РЕКЛАМА

Воспитание детей – это важный и непрерывающийся процесс. Вы можете записать своего малыша в частный английский детский сад  тут . Здесь его ждет интересное и увлекательное путешествие в мире знаний, навыков и игр.