Михаил Голденков

Вот как описал Короткевич дрыкгантов в своей книге: «Гэта былі сапраўдныя палескія дрыкганты, парода, ад якой зараз нічога не засталося. Усе ў палосах і плямах, як рысі або леапарды, з белымі ноздрамі і вачамі, якія адлівалі ўглыбіні чырвоным агнём. Я ведаў, што гэткая парода вызначаецца дзіўнай трывалай, машыстай інахаддзю і пад час намёту імчыць вялізнымі скачкамі, як алень. Не дзіва, што ў тумане мне такімі вялізнымі здаваліся іхнія скачкі…»

Короткевич был большим знатоком беларуского фольклора и старины. Великое Княжество Литовское в самом деле славилось редкой и более нигде не производимой породой полесских дрыкгантов, которые именно так и выглядели, как описал их великий писатель: с полосами и леопардовыми пятнами, большим выразительными глазами, горящими огнем.

И вновь мы встречаем дрыкганта, но уже в другой книге Короткевича. На страницах романа «Каласы пад сярпом тваім» появляется уже знакомый по «дикой охоте» дрыкгант: «Конь дрыжаў ад ярасці. Маленькія вушы былі прыціснуты, белыя ноздры раздзьмуты... Высакародны белы дрыкгант, увесь у дробных плямах і смугах, як леапард».

Такое впечатление, что Короткевич сам видел этого загадочного словно единорог коня, либо читал о нем воспоминания очевидцев.

Так что ж это за кони такие - дрыкганты? Существовала ли на самом деле уникальная местная порода, утраченная в конце ХІХ века? В Речи Посполитой дрыкгантом (в польском языке как drygant, drygunt) раньше называли жеребца-производителя, вожака в табуне.

Именно в значении «жеребец» это слово встречается в некоторых литературных памятниках и документах ХVI-XVII веков: «Прамове Мялешкі», «Хронике славян» Матея Стрыйковского, «Гиппике о лошадях» Криштопа Монвида Дорогостайского и в судебных актах. Причем лошади, упоминаемые под этим названием, имели не только редкую чубарую или пегую масть, но и самые обычные масти - серую, темно-гнедую и др. Таким образом, говорят специалисты по коневодству, упоминания о породе «дрыкгант» со специфическими признаками не найдено.

Но стал бы Владимир Короткевич так уж откровенно сочинять? Известно, например, что в романе «Хрыстос прызямлiўся ў Гараднi», описывая дохлых цмоков (озерных чудовищ), писатель в точности передал летописное описание лекарем этих по сей день неизвестных науке озерных монстров, похожих на плезиозавров. Беларуский историк Адам Мальдис говорит, что Короткевич весьма вдумчиво отбирал материал для своих произведений из самых разных источников и был выдающимся знатоком родной истории. Поэтому каждая деталь в его книгах появлялась отнюдь не случайно. Два раза Короткевич уж точно не стал бы описывать животное, которое сам и придумал.

И если углубиться в историю ВКЛ, то мы и в самом деле сможем найти загадочного дрыкганта на старых картинах и даже монетах.

Не секрет, что в Средневековье под коневодство не подводилась научная основа. Не было, как сейчас, понятия пород. Коней выводили по-разному, по собственным нуждам.

Британские рыцари в период своего становления использовало тип массивной флегматичной лошади, которая в Англии получила название «великая лошадь». Но обычно животных было принято называть по той местности, откуда они происходили, - фризские, датские, брабантские, нормандские кони. Скандинавские скакуны, тоже выносливые и сильные, не славились быстрым бегом, и отменный бегун мог такую лошадь даже догнать. Московиты также выращивали своих коней, называя их «милостными». Ну а в ВКЛ самые высокие и мощные экземпляры - копейничие - шли под седло воинам, вооруженным длинными пиками.

Когда закончился век тяжеловооруженной рыцарской конницы, то породы коней так называемого холоднокровного типа с могучим телосложением и спокойным темпераментом вышли из употребления.

С развитием огнестрельного оружия изменились требования и к боевому коню. В ХVI-XVII веках кавалерия сделалась более легкой, быстрой и маневренной и соответственно стали высоко цениться лошади из восточных земель - турецкие, арабские, персидские, венгерские. Как трофеи, захваченные в битвах и пограничных стычках с турками и татарами, а также купленные либо подаренные в часы перемирия, прибывали в Речь Посполитую горячие изящные скакуны, которыми гордились. Но для литвинских тяжелых гусар тонконогие арабские скакуны явно не подходили.

Дело в том, что панцирные гусары в своих тяжелых доспехах, вооруженные кроме длинного копья саблей-карабелой, длинным граненым панциропробойником и двумя пистолетами в седельных кобурах, да с еще приделанными к седельной луке каркасами с перьями, издававшими при беге пугающий вражеских коней вой, должны были иметь весьма крепких и выносливых скакунов. Похоже, что полесские дрыкганты и были выращены для этой нужды. Именно потому гусары надевали на себя леопардовые либо тигровые шкуры, ибо этот же окрас был и у их скакунов. Вероятно, даже не в конце XIX века, а еще раньше, после кровавой и опустошительной войны 1654-1667 годов, когда, судя по всему, было не до коней, и исчезли последние дрыкганты. Тогда население ВКЛ вообще сократилось вдвое, и хронисты пишут, что в стране не хватало не только людей, но и рабочего скота.

Многочисленные лошади в табунах Речи Посполитой, как писал граф Марьян Чапский во 2-м томе «Всемирной истории лошади», рождались похожими по стати и темпераменту на восточных, что составляли племенную основу табунов. Некоторую роль в создании отечественного типа верховых лошадей сыграли также ливонские клепперы (упоминаются в немецких хрониках с XIV века как кони для тяжеловооруженных всадников), жемойтские жмудики (отличающиеся небольшими размерами), датские, венгерские, трансильванские лошади. Наверное, все эти породы и послужили генетическим материалом для будущих дрыкгантов.

К счастью, черты благородных животных сохранились и дошли до нас в произведениях изобразительного и декоративно-прикладного искусства, а также на монетном материале. Наиболее известно изображение верхового коня на монетах и печатях, поскольку оно было частью герба ВКЛ «Погоня». К тому же монетный материал хорошо датирован.

Так, на монетах Жигимонта ІІ Августа 1549, 1563 и 1566 годов отчеканен тип лошади, доминировавший в ВКЛ на протяжении нескольких столетий, включая эпоху барокко. Это невысокое животное с мощной широкой спиной, высоким выходом шеи, длинным затылком, небольшой головой, крепкими хорошо очерченными ногами. Конь на монетах либо поднялся на дыбы, либо движется галопом. Всадник сидит глубоко, держит повод в одной руке. Аналогичные изображения встречаются и на беларуском печном кафеле, например, из раскопок Н.И. Здановича в Полоцке в 1991 г. Такого же коня мы видим на гравюре Абрахама ле Бруина «Всадник польский» (Diversarum gentium armatura equеstris. Kolonia, 1587). На парадном портрете мастер скрупулезно прорисовал развитую мускулатуру, мощный округлый круп, высокий выход широкой шеи. На элегантной голове - маленькие уши (как описано у Короткевича!) и выразительные глаза. Туловище длинное, копыта аккуратные, небольшие.

Гравюрами, изображающими лошадей, богато проиллюстрирована «Гиппика» К.М. Дорогостайского (1603). Их автор - Тамаш Маковский, придворный гравер несвижских князей Радзивиллов, но в позднейших изданиях «Гиппики» его искусные работы были заменены дешевыми упрощенными репродукциями.

Дорогостайский сравнивал благородного коня с тремя зверями: львом, оленем и лисицей: «Со львом он имеет сходство в глазах, груди, красоте, смелости в гневе, мощи как спереди, так и сзади. От лиски - ход такой, что любо глянуть: легкий и быстрый, уши острые, хвост длинный густой, чуткость и осторожность. От оленя - голова, челюсти, ноги, копыта, бег (опять-таки как у Короткевича в «короле Стахе»), шерсть с волосом блестящим».

Кони и всадники Речи Посполитой настолько выделялись своей внешностью и убранством из общего ряда европейских кавалеристов, что привлекали внимание самого великого Рембрандта ван Рейна. С его полотна «Польский всадник» (1655) на нас смотрит молодой легковооруженный лучник-литвин (сами поляки признавали, что это литвин, а не поляк) на коне восточного типа, похожего на дрыкганта.

Художники Эррард и Ридингер изображают типичных представителей Equus Polonicus, которым присуща была именно пегость, пятнистость. На фоне основной темной масти неравномерно распределены крупные белые пятна неправильной формы. Ноги с копытами частично или целиком белые. При наличии белых пятен на голове возможен один или оба «сорочьих» глаза (с голубой или розовой радужной оболочкой). «Сорочьи» глаза могут отсвечивать красным, что придает лошадям злобный, пугающий вид. Отсюда и глаза дрыкгантов Короткевича, «отливающие в глубине красным огнем».

Однако, напомним, в описании дрыкгантов «Дикой охоты короля Стаха» сказано: «как рыси или леопарды». Скорее всего, писатель имел в виду еще более редкую чубарую масть.

Эти живописные масти - пегая и чубарая - передавались потомству от жеребца-производителя. В старину мужчины-воины ездили преимущественно на жеребцах и меринах, о чем свидетельствует и графический материал. Название дрыкгант должно было означать именно жеребца. Поэтому недаром Короткевич сделал своих дрыкгантов пегими и чубарыми. То, что кони таких мастей водились у шляхты, подтверждают и картины польских художников-баталистов: «Ян ІІІ (Собесский) под Веной» (неизвестный художник XVII-XVIII в.), «Стефан Чарнецкий на острове Альсен» (Юлиуш Коссак, XIX в.).

Кони польские (в том числе и литвинские), как подчеркивали знатоки, очень склонны были к иноходи. Эту деталь Короткевич также использовал в описании «дикой охоты». Таким образом, подтверждается, что образ полесских дрыкгантов основан на чертах реально существовавшего в прошлом коня, сугубо местного, посполитого.

Что же касается прилагательного «полесские», то, считается, что на заболоченном и лесистом Полесье не было сухих равнинных пространств, необходимых для развитого табунного коневодства, и условия ландшафта не благоприятствовали выведению выдающихся верховых пород. Но вполне вероятно, что всегда более остроумные и смекалистые, чем иные литвины, полешуки (а тогда это были морские жители, ибо Полесское море все еще существовало в начале XVII века) и здесь всех «обскакали» в прямом и переносном смыслах.

Антонио Мария Грациани (секретарь папского нунция в Польше кардинала Джованни Франческо Коммендони) в середине XVII века описывал польских лошадей как нерослых, резвейших, чем турецкие, и более красивых и ловких, чем немецкие. Весьма похоже на описание дрыкгантов.

Польские (тогда Речь Посполитую для краткости называли Польшей буквально все в Европе, как американцы СССР называли Россией) кони известны были своей энергичностью и выносливостью почти во всей Европе. Польский король и Великий князь литовский Владислав IV передал в дар английскому монарху Карлу І несколько таких коней во время дипломатического визита в Англию посла Яна Завадского. Они были высоко оценены при английском дворе.

Но в дальнейшем из-за почти непрекращающихся войн, и особенно опустошительной войны 1654-1667 годов с Московией, конское поголовье катастрофически сократилось: кони гибли в боях, падали от голода и болезней, их убивали и ели оголодавшие свои и чужие ратники, крестьяне... Соответственно, после войны увеличивается ввоз зарубежных пород. Это, скорее всего, и добило оставшиеся единицы дрыкгантов, если таковые еще оставались после 1667 года. После захвата Литвы Российской империей и при общем упадке экономики и сельского хозяйства, тип дрыкганта (польского коня, или полесского дрыкганта, как угодно) на территории Беларуси окончательно теряется. Прямо как в детективной повести Короткевича, где погибли последние дрыкганты как символ увядания и гибели Великого княжества Литовского.